В Копенгагене, будучи безработной домохозяйкой, да к тому же ещё и иммигрантом, я получаю доступ к полному социальному пакету. Датский язык учу бесплатно, за маммографию и анализы на гормоны не плачу. Будучи иностранным ученым, муж платит пониженную налоговую ставку, 25 процентов. Если бы не минимальная ставка, мне бы также полагалось и государственное отчисление по безработице. В ответ правительство Дании ждёт от меня соблюдения правил. Например, я не могу пропускать занятия по датскому и через каждые пару месяцев обязана сдавать промежуточный экзамен. А если получаю бесплатное медицинское страхование, то добровольно-принудительно должна появляться по приглашению клиники для ежегодного теста на рак шейки матки. Правила я беспрекословно соблюдаю. Тем более что они — гарант того, что государство в нужный момент обо мне позаботится.

В России я впервые оказалась нужна государству четыре года назад, во время оформления документов для учёбы в Австралии. Тогда в процессе нудной медицинской проверки у меня выявили узлы в щитовидной железе какого-то якобы недопустимого размера. Врач-эндокринолог перетрясла мне всю душу страшными примерами жизни в солнечном климате, отправила на биопсию и тем самым приостановила на месяц рассмотрение моих документов. Всё это не поддавалось абсолютно никакой логике. Точно так же, как не поддавался логике тот факт, что я оказалась нужна своей стране в тот самый момент, когда собралась её покинуть.

На прошлой неделе умерла моя крёстная. Чуть больше месяца назад ей диагностировали рак, и за чудовищно короткий срок её не стало. Ей было 38 лет. Поставили диагноз, продержали в курской онкологической клинике неполных три недели. В течение этого времени врачи пытались установить очаг и понять, возможна ли химиотерапия. В какой-то момент врач позвонил мужу и сказал забирать её домой. «Мы не будем ничего делать. Ей осталось две-три недели. Направление в Москву я вам не дам. Пустая трата времени и денег. Привыкайте. Мы все когда-то умрём. Она же не перспективная больная. Да и потом, она занимает чьё-то место». И так наша семья стала жертвой системы, в которой абсолютно отсутствуют два понятия высокого социального развития — понятие паллиативного лечения и понятие простого человеческого сочувствия. Молодой женщине никто не будет стараться облегчить последние дни жизни. Смерть и то, как она к ней придёт, — это её проблема. Человека можно выбросить на свалку, или, как старую лошадь в «Скотном дворе» Оруэлла, просто отправить на живодёрню. Ты должен быть молодым, трудоспособным, готовым на всё. И только в этом случае государство будет готово о тебе позаботиться. Куда делась та самая сердобольная и сопереживающая русская душа — неизвестно. Дикость этой ментальности проявляется отчётливее, стоит только уехать из России и пожить в социально озабоченной навелосипеденной Дании.