«Ощущение неощутимости»: Как живут люди с синдромами дереализации и деперсонализации

Насте Копачевой 18 лет, и большую часть своей жизни она сталкивается с регулярными приступами деперсонализации и дереализации. Оба эти ощущения связаны с потерей реального восприятия: при деперсонализации человек перестает реалистично воспринимать собственное тело, а при дереализации — окружающий его мир. У Насти такие синдромы — следствие биполярного расстройства.
Автор The Village Степан Бальмонд пообщался с Настей и узнал, как проявляются синдромы деперсонализации и дереализации и с какими сложностями она сталкивается, а также попросил психиатра объяснить, что делать тем, кто замечает за собой подобные ощущения.
«Иду я по улице, и в какой-то момент как накроет: я перестаю чувствовать руки. Тело не немеет, его не парализует, но я чувствую именно так в эмоциональном плане, — вспоминает девушка. — Всё, рук нет — и ногами иду и думаю: „Как ходить?“ Смотрю на дома — они в тумане, словно под пеленой. Мои руки — где они, что они — их как будто нет». В таком состоянии Настя добралась до дома: зашла в квартиру и легла в одежде в пустую ванну. Так пролежала несколько часов. «Это нельзя назвать парализацией, словно ты в инвалидной коляске сидишь и не можешь пошевелиться, нет. Ощущения скорее психологического характера: ты лежишь как прикованный, тела будто нет, не понимаешь, кто ты и что. Другому человеку чувство деперсонализации или дереализации объяснить невозможно — если одним словом попытаться описать, то это нереальность». По словам девушки, течение времени при таких приступах искажается, а вместе с ним испаряется и мировосприятие. «В какой-то момент я все-таки смогла поднять руку, включить холодную воду и так и сидела под ней», — вспоминает Настя события 2020 года. Сколько длились такие приступы, девушка точно не знает: при наступлении синдрома человек может терять счет времени.
Ты днями ходишь как завороженный, будто живешь в паршивом фильме. Кто я? Что я? Это мое тело? Почему у меня такие глаза? Мои ли они?
Настя часто сталкивается с ощущениями дереализации и деперсонализации — порой проживает с ними несколько суток подряд. «Ты днями ходишь как завороженный, будто живешь в паршивом фильме. Кто я? Что я? Это мое тело? Почему у меня такие глаза? Мои ли они?» — описывает это состояние девушка. Похожие ощущения она может испытывать и при разговоре с людьми. Настя может общаться с человеком и быть в сознании, а потом внезапно поймать себя на мысли, что она не понимает, как тут оказалась и что делает. Эпизоды деперсонализации и дереализации часто происходят в значимые для девушки моменты, когда она совсем их не ждет, — на экзамене, собеседовании на работу, даже когда испытывает счастье или эйфорию.
«Я срослась с этими двумя чувствами: даже сейчас говорю о них, смотрю на дверь и не понимаю, в нормальном ли я состоянии или уже в дереализации. Рассказываю — и все вокруг кажется странным, непонятным. Эти состояния для меня пугающе привычны, — признается Настя. — Деперсонализация и дереализация сильно влияют на жизнь и мешают. Тебе сложно функционировать, когда ты находишься в дичайшей прострации — именно не в облаках витаешь, а испытываешь странные ощущения. Ты буквально не можешь сконцентрироваться на делах — улетаешь из мира, и непонятно, надолго ли. Зачем делать дела, если жизнь нереальна?»
Что такое синдромы деперсонализации и дереализации с точки зрения психологии?
Синдром деперсонализации и дереализации — это расстройство, при котором у человека нарушается реалистичное восприятие себя и/или окружающего пространства. Людям, страдающим деперсонализацией, кажется, что они «сами не свои»: что они внезапно изменились, стали не такими, как были раньше, лишились собственного «я», что у них притупились чувства и эмоции.
При дереализации кажется, что изменился не ты сам, а мир вокруг: он представляется призрачным, ненастоящим и не таким, как прежде, будто ты живешь во сне или в воображении. С дереализацией связаны, например, такие переживания, как дежавю и жамевю: в первом случае кажется, что то, что сейчас происходит, с вами уже было, а во втором — наоборот: знакомая ситуация или обстановка ощущается как абсолютно новая.
Синдромы деперсонализации и дереализации зачастую возникают как защитная реакция на сильный стресс
Деперсонализация и дереализация часто идут рука об руку. Интенсивность этих переживаний бывает разной — от смутного, мимолетного, еле уловимого ощущения до яркого и устойчивого переживания, которое сопровождается замешательством и тревогой, а порой — нарушениями двигательной активности: человек может впасть в ступор и «застыть», либо, наоборот, возбужденно двигаться.
Синдромы деперсонализации и дереализации зачастую возникают как защитная реакция на сильный стресс: таким странным способом психика пытается дистанцироваться от травмирующей реальности. Однако этот синдром может сопровождать и другие заболевания психики и нервной системы, такие как шизофрения, БАР (биполярное аффективное расстройство), депрессия, болезнь Альцгеймера.
Нередко развитие синдрома связано не с психологическими, а с биологическими причинами — с изменением работы нейромедиаторов, таких как серотонин, норадреналин и дофамин, или с чрезмерной активностью в нейронных сетях, как при эпилепсии. Подобный сбой в работе головного мозга может быть также связан с возрастными изменениями — отмиранием определенных участков коры головного мозга и других подкорковых структур в процессе старения — или с перенесенной инфекцией, например болезнью Лайма (инфекционное заболевание, передающееся через клещей. — Прим. ред.) или ВИЧ-ассоциированными инфекциями, такими как токсоплазмоз.

О слезах мамы и мюзикле в тумане
Впервые с ощущением нереальности Настя столкнулась в девять лет, но тогда оно не вызвало у нее страха, а воспоминания об этом опыте остались смутными. Девушка поехала к дяде в деревню на Новый год. Во время застолья почувствовала себя счастливой и не могла отделаться от ощущения, что все происходящее вокруг — неправда, а ее самой словно не существует. «Ощущение неощутимости» — так она называет те первые чувства, которые потом повторялись всю жизнь.
Приступы, которые случались с ней в подростковом возрасте, девушка помнит лучше. Один из самых тяжелых «застиг врасплох», когда ей исполнилось 15 лет. «Мы поехали с родителями в Петербург. Там было здорово: я впервые видела белые ночи, а в один из вечеров мы пошли на мюзикл. На входе в зал у меня началась дереализация — было невыносимо. Я не знала, что делать: писала друзьям, что сейчас откинусь. Было обидно, потому что я очень хотела на этот мюзикл. Всю постановку я не могла сосредоточиться: то не понимала, где нахожусь, то картинка перед глазами плыла, а слов в песнях я даже разобрать не могла».
Мама слушала наш разговор и не могла поверить своим ушам. В конце приема, когда мне поставили диагноз, она просто заплакала
В другой раз сильная дереализация случилась с Настей, когда она вернулась с занятий по немецкому языку. «Я просто легла на пол, и все вокруг казалось нереальным, я не понимала, кто я. Смотрю на стены — они неправдоподобные. Потолок — какой-то другой, а я сама — словно не человек, а, не знаю, существо, точка во Вселенной, разума у меня будто нет. Рядом со мной стояла бутылка с водой, и я вылила ее на себя, чтобы вернуться в реальность», — вспоминает она.
В подростковом возрасте девушка считала, что такие чувства испытывает каждый, и они абсолютно нормальны. «Лет в 14 я узнала про термины деперсонализации и дереализации. К тому моменту отношение к этим ощущениям кардинально изменилось: мне казалось, что со мной что-то не так», — рассказывает Настя. Понять проблему ей помогли блоги активисток Саши Василек* и Натальи Кром*, которые рассказывали о ментальном здоровье.

Узнав, что «ощущение неощутимости» испытывают многие люди, Настя стала спокойнее. «Я начала лучше понимать, что со мной происходит и чего мне ждать — до этого была в полном неведении. Я читала о симптомах психических болезней и поняла, что у меня точно что-то есть, поэтому решила подтвердить свои догадки у специалиста», — вспоминает Настя. Поначалу она думала, что у нее депрессия — ею девушка объясняла суицидальные мысли, селфхарм и перепады настроения, из-за которых она слишком резко переключалась с одних интересов на другие и забрасывала начатое на полпути.
Попасть на консультацию было непросто: сначала пришлось долго уговаривать маму. «Она не верила, что психические заболевания в принципе существуют», — говорит девушка. Когда мама все-таки согласилась, они вместе пошли в частную клинику. Во время беседы с психиатром, которая, как ей казалось, «длилась часа четыре», выяснилось, что все «очень плохо». «Тогда, в 14–15 лет, врачи меня уже хотели госпитализировать, но родители отказались. Они понимали, что со мной что-то не так, но думали, что это пройдет без посторонней помощи, что у меня подростковая причуда. Время от времени мы продолжали ходить к разным психологам, однако дальше разговоров со специалистами дело не шло».
Постоянная психиатрка у Насти появилась в 16 лет. Ей первой удалось не только объяснить девушке, что у той биполярное расстройство, но и подробно рассказать им с мамой про заболевание. «Я читала об этой болезни, знала, что такое гипомания и мания, но не могла увидеть их в себе. Психиатрка спрашивала меня о плохих и хороших моментах в жизни, а потом нарисовала схему биполярного расстройства — одну волнистую линию и одну прямую посередине. Только в этом рисунке американских горок, где нездоровая волнистая линия то убегает вниз, то резко поднимается, я увидела себя», — вспоминает Настя. «Мама слушала наш разговор и не могла поверить своим ушам. В конце приема, когда мне поставили диагноз, она просто заплакала», — говорит девушка.
Может, это все неправда, я просто летаю в облаках, все придумала и абсолютно здорова?
Помимо биполярного расстройства, психиатрка отметила у Насти повышенную тревожность. Справиться с этим, а также с деперсонализацией и дереализацией, которые были симптомами основного заболевания, девушке первое время помогали медикаменты и психотерапия, но во время первой ремиссии Настя забила на лечение. «Я подумала, что мне лучше, перестала заниматься с психиатркой и пить лекарства. Уверенность, что все наладилось, — огромная сладкая ложь: ты просто в эпизоде гипомании, и рано или поздно тебя снова ****** [накроет]», — делится девушка.
Порой ей кажется, что деперсонализация, дереализация и тревожность на самом деле выдуманы ею. «Я время от времени задаю себе вопрос: Насть, ну ты чего? Может, это все неправда, я просто летаю в облаках, все придумала и абсолютно здорова? Но, как только ты снова теряешь связь со своим телом или миром вокруг, сразу понимаешь: это не выдумка».
Убедить семью было сложнее. «Мама пытается меня понять, но ей это не всегда удается. Иногда ее выдают фразы, что у них „такого не было“, но в целом она помогает — может отвезти к врачу или купить таблетки, а также помогла перейти на домашнее обучение, когда я училась в школе. Отец же не признает моих ментальных проблем, говорит, что нужно было меня пороть ремнем и ничего бы не было. Типа если бы бил в детстве, то все проблемы бы испарились. Думает, что я просто ною или ленюсь», — признается Настя.
Что делать, если начался приступ дереализации и/или деперсонализации?
В таких случаях рекомендуется прежде всего постараться понять, что это эти ощущения — лишь временный сбой в осознании реальности. Он возник в мозге, и никаких негативных последствий от него не будет. Это поможет снять реакцию испуга, так как страх лишь усугубит симптомы дереализации и деперсонализации.
Также хорошо использовать навыки осознанности, то есть попытаться сохранить контакт с реальностью. Для этого можно задействовать разные органы чувств: посчитать предметы одного цвета вокруг вас, потрогать предметы, сосредоточиться на запахах, послушать звуки, которые вас окружают.

О хейте в соцсетях и борьбе со стигмой
Сейчас Настя учится на режиссерку в Институте кино и телевидения на вечернем отделении — девушка пока не сталкивалась с неприятием, связанным с ее ментальным состоянием. «Я сразу нашла общий язык с сокурсниками и преподами. Бывает такое, что я плохо чувствую себя на парах, могу внезапно испытать деперсонализацию или дереализацию, но все относятся к этому с пониманием», — делится Настя.
При знакомстве с новыми людьми особенности своего здоровья ей порой приходится объяснять. «Мне кажется, процентов 80 людей даже не знают, что такое деперсонализация и дереализация. Даже депрессию многие все еще воспринимают как просто „погрустить пять минут“. Поэтому, когда я говорю, что у меня бывает дереализация, люди часто спрашивают, что это такое, как это так и прочее», — описывает Настя. Чтобы помочь повысить осведомленность людей о ментальных проблемах, девушка рассказывает о своем опыте в личном блоге* и поддерживает других активисток, которые борются со стигматизацией психических заболеваний.
Все 134 дня с начала „спецоперации“ я живу в полнейшей дереализации — я могу днями быть в пелене и не понимать, что происходит
«Мой блог для меня — как ребенок. Он еще крохотный, но уже родной. Сначала я думала, что буду выкладывать туда только посты о ментальном здоровье и феминизме, но потом стала миксовать такую информацию со своим личным мнением, рассказами о своем состоянии. Блог стал отдушиной. Люди пишут много слов поддержки, иногда даже приходят донаты. Одна знакомая писала, что восхищается моей смелостью не только говорить об этих вещах, но и выкладывать информацию о „спецоперации“, митингах. Это невероятно приятно. Некоторые спорят со мной насчет феминизма, оскорбляют — над такими я либо ржу, либо оставляю в запросах. В основном это гетеромужчины, двачеры», — делится девушка.
Как психологи лечат синдром деперсонализации и/или дереализации?
Лечение начинается с выяснения причины возникновения этих процессов. Если они связаны с биологическим сбоем в работе головного мозга, то психотерапия будет направлена на то, чтобы помочь пациенту перестать бояться этих проявлений и адаптироваться к ним, научиться справляться с приступами. Для лечения самих симптомов используются медикаменты. Если же синдром дереализации и/или деперсонализации возникает как реакция на сильный стресс и травмирующие события, то психолог будет работать с причиной стресса и травмой путем терапии.
Если синдром возник при расстройствах нервной системы, например при болезни Лайма или после черепно-мозговой травмы, то в таких случаях синдром пытаются лечить антиконвульсантами (противосудорожными средствами. — Прим. ред.). Часто это дает хороший результат, но полностью убрать симптомы таким способом удается редко. Дело в том, что наш мозг защищен от остального организма гематоэнцефалическим барьером — полупроницаемой мембраной, которая охраняет нейроны от патогенных веществ, переносимых через кровь. Эта мембрана очень избирательно пропускает в мозг различные молекулы, в том числе частицы лекарств. Так что пока наука еще не нашла идеальный способ прорваться через защиту и эффективно воздействовать на биологические факторы возникновения этого синдрома.

134 дня страха
К дереализации и деперсонализации Настя привыкла уже настолько, что ей кажется, что без них она не сможет жить. Сейчас девушка не пьет таблетки, хотя раньше принимала антидепрессанты и транквилизаторы, которые помогали отключить чувство нереальности. Настя отказалась от них из-за того, что они перестали действовать через несколько месяцев — возникло привыкание, и их эффект снизился. «Моя психиатрка предупреждала меня об этом, поэтому нужно сейчас подобрать новый курс препаратов», — рассказывает Настя.
До 24 февраля 2022 года, по словам Насти, синдромы проявлялись несколько раз в неделю. Длиться они могли по-разному, от пары минут до нескольких дней. После начала ***** подобные чувства стали приходить к ней чаще: «Едешь в автобусе, смотришь в окно или читаешь новости — и чувство, что в дурацком фильме живешь, даже звуки будто заглушаются и уходят на второй план. Я бы даже сказала, что все 134 дня с начала „спецоперации“ я живу в полнейшей дереализации — я могу днями быть в пелене и не понимать, что происходит. Это очень пугает».
* Meta Platforms Inc., которая владеет Instagram и Facebook, признана властями РФ экстремистской, ее деятельность запрещена на территории России.
Иллюстрации: Роман Передерей