Оператор службы спасения 112 Монолог человека, от которого зависит ваша жизнь

Вечером и ночью звонят пьяные люди по поводу поножовщины и криминала. Днем чаще обращаются с проблемами сердца или отравления. Процентов 15 от общего числа вызовов — ложные. Довольно часто дети балуются. Порой их наказывают: если сим-карта записана на родителей, а ребенок часто звонит в 112, к ним приезжают разбираться полицейские.

Оператор 112 не должен понимать намеки. В моей практике не было случаев, чтобы человек не мог прямо сказать о возможном насилии и говорил завуалированно. Я не слышал про то, что в Америке, когда человек не может прямо сказать о домашнем насилии, он звонит в 911 и просит привезти пиццу. Если бы я столкнулся с такой просьбой, сказал бы обращаться в службу доставки пиццы. Если бы человек не понимал и продолжал просить пиццу, я бы бросил трубку. Я думаю, по разговору всегда понятно, нужна человеку помощь или нет. Но, если у него дрожит голос и при этом он говорит что-то странное, типа просит пиццу, я бы отправил наряд. В таких ситуациях все зависит от интуиции оператора.

Мой самый необычный вызов связан с севером России. Позвонил человек из Москвы и сказал, что его маме, которая живет на архипелаге Новая Земля в Северном Ледовитом океане, стало плохо, и она не может ни до кого дозвониться. То есть мне нужно было вызвать помощь к человеку за 2 тысячи километров от себя. Я сказал мужчине, что сейчас приму меры, и начал искать информацию о том районе, пытался связаться с их службами спасения. За час трубку взяла только местная служба газа, в которую я звонил от безысходности, но ее сотрудники через знакомых смогли дозвониться до местной скорой и передать им вызов. Буквально через четыре рукопожатия женщину спасли.

Один из сложных моментов в моей практике был, когда позвонила женщина, которая сидела дома с ребенком, а к ней в дверь ломился муж с ножом. В это время друзья мужа пытались залезть в квартиру через окно.

У меня никогда не было эмоционального выгорания, но многие женщины-операторы воспринимают звонки близко к сердцу: выходят покурить, берут паузу в час, а иногда даже уходят со смены. Один из сложных моментов в моей практике был, когда позвонила женщина, которая сидела дома с ребенком, а к ней в дверь ломился муж с ножом. В это время друзья мужа пытались залезть в квартиру через окно — дело было на первом этаже. Я быстро вызвал полицию и общался с женщиной, пытался всячески ее успокоить. Что конкретно ей говорил, не помню.

Человек со слабой психикой с такой работой не справится. Некоторые сотрудники проходили обучение, стажировку, потом работали неделю и увольнялись. Из-за этого случались конфликты. Например, до того как начать работать, оператор-лингвист проходил двухнедельные курсы по английскому языку, но, выйдя на работу, он понял, что не справляется. В итоге с него потребовали вернуть деньги за обучение. Дело дошло до суда, и бывший лингвист проиграл.

Однажды я принимал звонок у своего знакомого, который попал в ДТП. Такое случается очень редко. Вообще, люди, которые попали в аварию, порой ждут полицию по пять часов, поэтому они постоянно звонят к нам нервные и спрашивают, сколько можно ждать. А мы ничем помочь не можем, потому что полиция загружена, и она не предоставляет нам информацию, когда же доедут до ДТП.

Порой люди звонят в службу 112, чтобы поблагодарить нас: некоторые даже спрашивают адрес, чтобы прислать коробку конфет или бутылку коньяка, но мы, понятное дело, от всего отказываемся.

Как стать оператором

Работа оператором 112 — это моя первая работа, я туда попал, когда мне было 18 лет. Знакомые ребята уже работали там и сказали, что есть возможность устроиться. Сперва я прошел двухнедельное обучение, потом двухнедельную оплачиваемую стажировку.

В то время я учился в вузе, и 112 была для меня удобной подработкой, которую несложно совмещать с учебой благодаря графику. Порой служба помогала в сдаче сессии. Некоторые преподаватели, когда узнавали, где я работаю, сразу ставили автомат. Сомнений, идти или нет, совсем не было — это в любом случае лучше, чем работать продавцом в магазине.

Во время стажировки меня учили общаться с людьми, грамотно строить речь и работать по регламенту. Преподаватели были старые и работали еще по советским нормам. Они по факту меня и не научили ничему, все пришло со временем.

Когда меня первый раз посадили за телефон, мне помогал опытный человек, он подсказывал, как правильно строить разговор. Мой первый вызов — ДТП с двумя трупами. Я спросил, нет ли разлива топлива, есть ли пострадавшие, где все произошло, а потом перенаправил вызов в пожарную, скорую и полицию. Бывали и вызовы, на которые я не знал, как реагировать. Сперва я каждый вызов принимал близко к сердцу, но быстро приноровился, и вскоре они стали нормой.

Тренинги, то есть переаттестация, проходят раз в полгода. Операторы проводят около пяти часов с теми же преподавателями, которые были на стажировке и не имеют практики. Любой оператор через полгода работы имеет больше знаний, чем преподаватель в учебном центре.

Я работал в резервном центре по Московской области. Если где-то в Подмосковье служба 112 в течение 20 секунд не брала трубку, вызов автоматически переключался на нас. За нами не был закреплен определенный район, точнее — вся Московская область за МКАД. Если вы звоните в 112 и никто не берет трубку по три-четыре минуты, значит, какая-то местная система сломана, а резервный центр загружен вызовами.

Система может выйти из строя из-за перезагрузки, отключения интернета либо потери телефонной связи. Мы работали с «Ростелекомом», у которого часто были неполадки. Как правило, система не работала на протяжении трех-четырех часов. Такое случалось нечасто, максимум два раза в месяц и, как правило, из-за погодных условий — например, где-то обрывало провода.

Как правильно разговаривать

Сначала надо принять вызов, получить информацию, а потом перенаправить в нужную службу. В первую очередь я представляюсь: оператор такой-то, дальше выслушиваю описание произошедшего, записываю фамилию, имя, отчество, адрес и номер телефона. Пока я разговариваю, параллельно должен печатать всю информацию в компьютере. Заполнение анкеты должно занимать не более полутора минут. При этом, пока ты общаешься с человеком, у тебя в очереди стоит около 30 параллельных вызовов. Хотя бывало и по 100.

Если звонивший говорит, что есть пострадавшие, нужно в первую очередь вызвать скорую помощь. Оператор скорой помощи видит у себя на компьютере заполненную мной карточку, мне ничего не нужно объяснять ему. Потом одним кликом я могу отправить эту же карточку в полицию или другую нужную службу. Все происходит в одной удобной программе, хотя мне, конечно, не с чем сравнивать.

При любом вызове на моем экране отображается история предыдущих звонков с этого номера в службу 112. Я вижу, например, что этот человек полгода назад вызывал скорую, а этот за последнюю неделю восемь раз звонил по закладке бомб — такие вызовы нужно передавать в Федеральную службу безопасности. Обычно мы обращаемся в ФСБ по поводу сообщений о заминированных зданиях. Некоторые люди по 15 раз в неделю говорят, что какое-нибудь здание заминировано. Все прекрасно понимают, что это баловство, но я все равно обязан передать информацию в ФСБ, а они сами решают, реагировать или нет. Насколько я знаю, таких шутников вычисляют по телефону и выписывают им штрафы.

Если звонящему нужна психологическая помощь, то во время перенаправления вызова нужно общаться с абонентом и морально его поддерживать. Помню, мне позвонила женщина, которая купала ребенка, а он захлебнулся и погиб на ее руках. Естественно, у нее было паническое состояние, и, пока я вызывал полицию и скорую, нужно было с ней разговаривать. Такие разговоры могут длиться и по 15 минут. Лимита по времени у нас нет — сколько нужно, столько и разговариваем. Порой операторы перезванивают звонившему, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Но в регламенте этого не прописано. Я не часто перезванивал. Не потому что мне неинтересно узнать, что случилось с человеком, — мне просто не до этого.

Оператору 112 нельзя сбрасывать звонок — это должен сделать заявитель. Если поступают оскорбления в адрес оператора, то мы выносим предупреждение, потому что оскорбление должностного лица (мы считаемся работниками правительства Московской области, у нас даже корочка была) уголовно наказуемо. Если человек не понимает, то можно сбросить звонок.

Разговоры операторов 112 прослушивают только в том случае, если экстренная служба не приехала. Проверяют, чей был косяк: оператора, скорой помощи или полиции. Всегда присутствует человеческий фактор: можно случайно забыть и не отправить карточку в полицию или скорую. У меня такое бывало, но не часто.

Кто работает в 112, где сидят и сколько зарабатывают операторы

В смене работают шесть человек: старший по смене, лингвист, психолог и три оператора. Лингвист знает только английский язык, и вызов для него случается примерно раз в месяц. Поэтому все шестеро на равных принимают вызовы.

У психолога в приоритете сложные звонки: суицид и так далее. Если он общается на тему ДТП, а у другого оператора убийство и человеку нужна моральная поддержка, операторы меняются вызовами. Первый вопрос, который задает психолог: употреблял ли человек какие-нибудь вещества? Если звонящий пьян или под наркотиками, психолог не будет с ним работать: это отнимает его время, в которое можно помочь тому, кому действительно нужна помощь. Психолог проходит обучение раз в два месяца, и только он может долго разговаривать со звонящим. Как-то раз нам позвонили и сказали, что на крыше стоит человек и собирается прыгнуть. А в это время наш оператор-психолог уже общался с самоубийцей. В итоге он по телефону снял его с крыши. За три года, что я работал в службе, никто не погибал во время разговора с оператором 112.

По документам старший по смене вообще не должен принимать вызовы, но на практике он это делает. Хотя, когда я увольнялся, к нам пришел новый старший, который отказался принимать звонки: он только составлял утром и вечером отчет и больше ничем не занимался.

Примерно половина всех операторов — девушки. Вообще, всех сотрудников можно разделить на молодежь до 23 лет, как я, и на взрослых людей от 50. Последних, конечно, больше, но молодые быстрее воспринимают и передают информацию. К тому же многое зависит от печатания на клавиатуре, что люди в возрасте тоже делают хуже. Существует даже определенное требование о скорости печати оператора. К слову, я на работе научился печатать с закрытыми глазами.

Текучки кадров у нас нет, и в смене всегда работают одни и те же люди. Конфликтов с коллегами у меня не было, только с начальником. Он требовал, чтобы я делал то, что вообще не входит в мои обязанности. Например, просил покрасить забор или съездить на другой конец Москвы за свой счет, чтобы отдать какие-то документы. Конечно, это происходило, когда вызовов не очень много, но все равно бесило. Другой случай: у руководителя заболел водитель, и он сказал оператору, у которого есть права, забрать какого-то гостя из аэропорта. Такие просьбы случались часто: раза три в месяц. Будешь протестовать — лишат денег.

Еще он часто придирался. Например, он мог устроить истерику из-за того, что я пришел на работу не в черных штанах, а в темно-синих. В итоге с коллективом я расстался на отличной ноте, а с начальником на очень плохой.

Рабочая одежда — черный низ, голубая рубашка, оранжевый галстук и бейджик. Не знаю, зачем это нужно, но таковы правила. Одежду покупает компания, а деньги вычитают из нашей зарплаты. При увольнении я должен был заплатить за туфли, которые проносил всего два месяца.

Мы работали в здании 1968 года на территории колледжа. Недавно его переделали, и сейчас оно выглядит довольно современно. В нашем опенспейсе 12 компьютеров и огромный монитор четыре на четыре метра за 20 миллионов рублей, который включают, только когда приезжают проверки. На нем отображается карта области, но его выключают, потому что от него исходит невыносимый жар на всю операторскую, и людям, которые сидят спереди, невозможно работать. Наш центр — показательный, поэтому проверки проходят часто — примерно раз в неделю.

Одна из проблем офиса — сломанные стулья операторов. По регламенту стул должен работать два года, и раньше его заменить не могут. Поэтому мы чинили стулья своими силами. Как-то у меня сломалась спинка, я ее приделывал скотчем. Другая классическая для офисов проблема — кондиционеры. Всегда кому-то слишком жарко, а кому-то слишком холодно.

В офисе есть кухня и комната отдыха — кубышка три на три метра с двухъярусными кроватями. Обычно мы в кубышке пили кофе или чай и общались. Вообще, отдыхали каждый час в течение 15 минут. Но это не по регламенту, а как по регламенту, я уже и не помню.

Рабочий день длится 24 часа и начинается в девять утра, но на базе нужно быть за полчаса до начала, чтобы успеть положить продукты в холодильник на смену, переодеть форму и подготовить рабочее место. В 08:50 происходит пересменка, во время которой один человек из старой смены продолжает принимать вызовы. Старшие смены докладывают друг другу о серьезных делах и незакрытых вызовах.

Обедали тоже в две смены: с 12 до часу и с часу до двух. Ужин с шести до семи или с семи до восьми. В это время можно сходить в магазин, но я обычно брал домашнюю еду. В девять вечера ходили пить чай. В выходные на усмотрение старшего смены можно было отдохнуть еще два часа. Когда нет звонков, можно общаться между собой или посмотреть фильм. Не на главном компьютере, конечно, а с телефона, хотя официально телефоны вообще нельзя доставать во время работы.

Ночью спали по очереди: с десяти вечера до двух ночи и с двух до четырех. Подушка и одеяло у каждого свои — лежат в шкафчике. Я засыпал всегда быстро, потому что очень уставал. Иногда, если вызовов немного, мы спали не четыре часа, а пять — на усмотрение старшего по смене. Но когда вызовов много, то все спят по регламенту.

Бывало, что за всю ночью мы принимали всего пять звонков, поэтому некоторые операторы засыпали прямо в рабочем кресле и пропускали звонки. Заметить заснувших несложно — у нас в операторской висят камеры. За сон сначала делали выговор, а потом увольняли. Чтобы не уснуть, я включал громкость вызова на максимум, чтобы буквально било в уши. И конечно, как и все, постоянно пил кофе.

Зарплата и увольнение

Я зарабатывал 24–25 тысяч рублей плюс раз в квартал надбавку в 8 тысяч. При этом в Москве зарплаты от 40 тысяч, поэтому меня поддерживали родители, и я работал исключительно ради опыта и денег. У меня есть грамота и медали от правительства Московской области, которое ежемесячно обещало поднять зарплату, но за три года этого так и не сделало. Только на Новый год платили 13-ю зарплату.

Мне ничего не нравилось в работе, только график. Я работал сутки через трое и иногда просил отгул — так выходило семь выходных подряд. А если попросить три отгула подряд, то получается 15 дней отдыха. Многие так и делали, а отпуск вообще не брали.

Работа оператором 112 тяжелая и рутинная — она похожа на гравировку алмаза, который ты точишь каждый день, но никак не можешь доточить. После смены я всегда мечтал только об одном — доехать до дома и поспать пару часов. Обычно после работы я спал два-три часа, чтобы хватило энергии до вечера. Но если утром нужно было на учебу, то не спал совсем. Я даже диплом сдавал после рабочих суток.

За три года работы оператором 112 я стал более ответственным и уверенным в себе. Ушел, потому что закончил учебу в вузе, да и у оператора 112 нет никаких перспектив. У начальника отдела и у обычного оператора одна и та же зарплата, только у первого ответственности намного больше. После увольнения я открыл собственный магазин.