«Папа Срапа был шаманом и магом. Его уход за день до начала «спецоперации» — еще одно тому доказательство» Памяти ростовского нойз-экспериментатора

Евгений Вороновский

«Оцепеневшие», Cisfinitum

Папа Срапа был шаманом и магом, и уход ростовского армянина в день начала [полномасштабной] «спецоперации» [против Украины] — еще одно тому подтверждение. Он завершил своей жизнью эпоху.

Когда я познакомился с этим довольно маргинального вида человеком, то обнаружил в нем подлинного джентльмена старой закалки, эстета и настоящего мага. Эдик — чистейший алхимик, персона, сопоставимая с [Евгением] Головиным. Таких людей не то чтобы пересчитать по пальцам, это просто отдельная субстанция, и если ты знаешь, как с ней взаимодействовать, считай, что тебе повезло. У меня с ним взаимодействия сложились странные. Он хорошо ко мне относился, особенно когда узнал, что я скрипач.

Мы с ним любили выпивать и слушать классический рок, что-нибудь в духе Mahogany Rush или Хендрикса. И мне Срапа говорил: «Думаешь, я слушаю всю эту ***** [ерунду] типа нойза? Давай я тебе сделаю синтезатор с 45 кнопками — очень дорогой, 10 тысяч рублей».

Эдик мне очень напоминает художника [Анатолия] Зверева, который тоже рисовал за полтора рубля картины, которые теперь стоят как однокомнатная квартира в Москве. Я убежден, что отдельные синтезаторы Эдика могут иметь серьезный спрос у коллекционеров. Но этическое чувство останавливало меня от того, чтобы вступать с ним в товарно-денежные отношения. Я не покупал его синтезаторы, чтобы не становиться его клиентом, а оставаться его другом.

Михаил Никулин

«Церковь детства», «Утро»

Эдика я знаю лет двадцать. Он начинал в группе «Зазеркалье». Потом на ее обломках возникла группа «Урблюд Драмадеръ». Он сначала играл на бас-гитаре, а позже погрузился в придумывание собственных инструментов. В основном это была аналоговая история, никакой цифры там не было и близко.

Он участвовал в театральной жизни. У нас был театр «18+» (он сейчас возрождается), и в нем самый первый спектакль назывался «Папа». Но вообще Эдика я знаю не как музыканта, а как товарища, друга. Несмотря на его возраст, глубину и мудрость, он всегда был очень харизматичным: мог 40 минут рассказывать один анекдот.

Про него множество легенд ходит. Например, когда он служил в армии, он резал пластинки, склеивал речи Брежнева и с ними выступал на армейских вечерах. Его из-за этого называли первым диджеем Советского Союза.

Если честно, когда я узнал о смерти Эдика, у меня весь день под откос пошел. Печально, что такие люди уходят. Но я вообще очень скептически отношусь к современной культурной жизни в целом: не вижу никаких новых имен.

Arnold pR 

Reutoff, Quattro Bravo Eballieros

Не могу точно припомнить, когда я вышел на Папу. Думаю, 10–11 лет назад, где-то в 2012 году. Я тогда активно интересовался необычным звукоизвлечением, самодельными инструментами, но в продукции, скажем, : vtol: мне чудился несколько галерейный, под электроакустику заточенный подход, а, например, у «Звуковых объектов» четко читался вектор «бюджетная реплика массового продукта» — и то и другое для меня тогда было совершенно неприемлемо. Кто-то, кажется, Костя Мезер из Sal Solaris, показал мне страничку Эдуарда в «ВК», и, даже еще не послушав, не оценив, на что способны эти приборы, я исключительно по картинкам понял, что это, пожалуй, то что нужно.

Тогда я очень интересовался взаимопроникновением реальности и вымысла, творческого акта и каждодневной рутины, такими себе попытками растушевать границы между жизнью и искусством. Не в рамках недорогого концептуализма — сэмплирования предметов домашнего обихода и прочего звукового шапито, — а в несколько ином, метафизическом плане. И в случае с Папой это было оно — на уровне работы с мусором цивилизации, обломками эпохи, потерявшими свой изначальный вид и будто ошибочно осужденными на некогда предписанный им функционал.

Его инструменты были сами по себе серьезным творческим актом, какими-то кусочками и кишочками, которые пересобрала и заставила звучать рука человека, также явно пересекшего немало граней фантастики, живущего на периферии социального, музыкального и культурного рынка. Выглядели они соответственно: «Синтел-5», например, много ездил с нами на гастроли, мне каждый раз приходилось объяснять, что это я с собой везу, а немецким пограничникам слов было недостаточно и пришлось выкапывать в рюкзаке «Крону», подключать прибор и крутить ручки, чтоб они убедились, что это не причудливая машина физического уничтожения. Да, работа с приборами Папы была делом очень особенным: результат твоих действий был не всегда предсказуемым, но неизменно впечатляющим.