Семь лет назад я стал заниматься организацией частных и корпоративных мероприятий, шоу и различных церемоний. За это время было очень много всего: ощущение близость к властям предержащим, ощущение лёгких денег, триумфа и падения, удовольствие, стыд, апатия, ступор, счастье, стресс, гнев, встреча с кумирами детства и отечественными артистами, поющими под фонограмму. В целом, мало какое занятие даёт тебе за очень короткое время шанс пережить более полную гамму эмоций.  

Постановка церемонии, шоу или организация корпоратива отличаются от, к примеру, создания спектакля тем, что такие мероприятия проводятся один раз, делаются быстро и не позволяют тебе делать ошибок. Не успел что-то сделать — этого не случилось. Ошибся в сценарии — и вот уже вся страна видит по центральным каналам, что ты идиот.

Но главное, чему меня научила эта профессия, — никогда не отчаиваться, не впадать в уныние и быстро принимать решения в безвыходных ситуациях.

В прошлом году я получил заказ моей мечты: за полторы недели мне нужно было съездить в девять стран и снять на видео девять артистов мировой величины. График был составлен таким образом, что мы прилетали, снимали, а на следующий день уже оказывались в новой стране. Я снова оказался проездом в городе Хельсинки. Было около семи вечера, самолёт вылетал в шесть утра, и я подумал, что нужно чем-то занять себя в оставшееся время. Побродив по городу и покатавшись на пароме, я понял, что становится как-то невероятно грустно. Каждый человек, который часто перелетает с места на место, сталкивался с похожим ощущением: ты вдруг чувствуешь себя как сорванный с ветки плод — у тебя нет корней, нет дома, ты потерян где-то посреди чужого мира, и ещё пара дней — и все о тебе забудут. 

 

 

 

В этом баре были все,
от министра культуры
до бывалых проституток, моряков и каких-то учёных. Рабочие, бизнесмены, богатые, бедные —
никого не волновал ничей социальный статус

 

 

 

Я вспомнил, что, когда мне было 15 лет, у меня был прекрасный роман с девушкой из Финляндии, которая приехала к нам в школу по обмену. Прошло больше десяти лет, мы не общались. Я набрал её номер.

 — Приходи! У нас отличная вечеринка!

Буквально через пятнадцать минут я уже был на лучшей пьянке в своей жизни. Никакого сравнения со столицей нашей необъятной. В этом баре были все, от министра культуры до бывалых проституток, моряков и каких-то учёных. Рабочие, бизнесмены, богатые, бедные — никого не волновал ничей социальный статус, все пришли веселиться и делали это с удовольствием.

Я почувствовал, как пьянею. Понял, что всю ночь теперь придётся не спать, иначе не видать мне не то что Парижа, но и аэропорта не видать. Я рассчитывал провести с ними всю ночь, но ровно в двенадцать, как будто по взмаху волшебной палочки, все встали, вежливо попрощались, и я остался один в городе. В городе, где после шести невозможно попасть в поликлинику, а после двенадцати, кажется, засыпают даже бездомные собаки. Я вышел на улицу. Навстречу шёл какой-то парень с сумкой.

— Ты куда? — спросил он.

— В аэропорт, а ты?

— Я тоже, во сколько рейс?

— В семь.

— Отлично, пойдём!

Моего спасителя звали Матиас. Он показал мне единственный открытый ночной клуб. Клуб был ужасен и, что самое неприятное, он был очень узнаваем: я сразу почувствовал запах родины, клуба «Рай» и прочих замечательных заведений столицы. Но выбора не было. Ночь была длинной.

В пять утра мы оказались в аэропорту.

— Пойдём в спа? — предложил мне мой новый друг. — Здесь есть отличное спа!

— Какое, к чёрту, спа, у меня через час самолёт, так я точно просплю!

— Нет, если пойдёшь, то всё будет нормально, а вот в другом случае ты точно останешься здесь.

Я прошёл регистрацию, паспортный контроль, сел у выхода и стал ждать. За окном уже стоял мой самолёт. Я был спокоен.

Я проснулся около девяти утра. Самолёт улетел. Я сидел один около выхода на посадку. Секунд пять я улыбался: неожиданно не болела голова. Потом понял, что проспал. В панике я побежал по аэропорту в поисках нового рейса. В три часа дня мне нужно было оказаться в Париже, на съёмке, а до этого ещё успеть приобрести неизвестно где и непонятно как двухметровый бумажный фон.

Я купил билет на ближайший рейс и в 12 уже был в столице Франции. Всякий, кто бывал в столице Франции, знает, что общение по делу на английском языке, мягко говоря, не всегда легко даётся гражданам этой страны. Таксист трижды увёз меня не туда, а на вопрос: «Do you speak English?» — загадочно улыбнулся и ответил на чистейшем английском: «No, just French».

За пятнадцать минут до съёмки я стоял с двухметровым бумажным фоном где-то на окраине города, лил дождь, телефон сел, и ни один таксист не останавливался. В этот момент я подумал: «Одиноко чувствовал себя в Хельсинки? Ха! Что же ты скажешь теперь!»

Я успел. В последнюю секунду вбежал в помещение, мы начали вовремя, сняли всё и уже вечером сели в поезд Париж — Кёльн. Наступило облегчение. Я выдохнул первый раз за день, расслабился и уснул. Только на следующий день я понял, что забыл в поезде сумку. В сумке были все мои деньги и, что самое неприятное, ноутбук со съёмкой.  

Мы решили больше не пить. Никогда и ни по какому поводу. За неполный день работа, которая у нормальных людей существует, чтобы зарабатывать, превратилась в нехилую дыру в моём годовом бюджете. Через четыре дня мы снова оказались в Париже. Мы сняли всё заново, лучше, чем было, всё получилось красиво и достойно, хотя и стоило каких-то несусветных денег. Это был последний съёмочный день. Самолёт вылетал в шесть утра.

— Сегодня никуда не пойдём?

— Ну разве что можно выпить пива. Пива и спать.

 

 

 

Что-то в её лице
показалось мне подозрительным. Только спустя пару дней я понял, что она напилась первый раз
в своей жизни

 

 

 

 

В три часа ночи мы оказались на каком-то чудовищном стриптизе, где женщины за сорок медленно двигали телами, а официанты подливали нам водку — судя по цене, из чистого золота. С нами была девочка-координатор. Я был спокоен. В четыре мы оказались в гостинице.

— Идите спать, мальчики, через час я вас разбужу.

Что-то в её лице показалось мне подозрительным. Только спустя пару дней я понял, что она напилась первый раз в своей жизни. Но её улыбка была очаровательной, а я слишком устал за эти дни.

Когда мы проснулись в девять, я даже не удивился. Впервые за год я почувствовал себя счастливым. Я улыбался. Я перешёл черту, за которой оставил все волнения и тяготы. Я был чист, лёгок и прекрасен. Мне негде было жить, не на чем улететь, я не знал, что делать. Я сел в парке и вспомнил последнюю новеллу из фильма «Париж, я люблю тебя», в которой тучная американка оказывается в Париже. Я смотрел, как люди играют в петанк. Предательская слеза покатилась по моей щеке. Я написал в Facebook, что нам негде остановиться, — и вдруг через пятнадцать минут в моей руке оказались ключи от огромной пятикомнатной квартиры в центре.

Авиакомпания прислала мне ваучер, на который я купил себе билет в Москву. Через полгода нашёлся ноутбук — он оказался в Брюсселе. За день до того вылета я обнаружил, что потерял загранпаспорт. Церемония прошла идеально. Я понял, что все эти годы занимался чем-то не тем, а Вселенная просто пыталась мне это объяснить так, как будто я идиот. И ей это удалось.

В тот момент, стоя посреди Парижа, без вещей и денег, я понял, что пора как-то менять свою жизнь. Быстро и резко. И я очень благодарен судьбе за такой поворот. Но главное, с тех пор я всегда знал: что бы ни случилось вокруг — пожар, взрыв, массовая истерика, — я буду спокоен, моя голова будет чиста, я буду делать всё, что могу, и надеяться на лучшее. Иначе никак.