«Было очень страшно»: Три истории о сексуальном насилии The Village публикует истории женщин, столкнувшихся с попытками изнасилования

Тем временем, по статистике ВОЗ, каждая третья женщина в мире на протяжении всей жизни подвергается физическому или сексуальному насилию со стороны своего партнёра. При этом «до 38 % убийств женщин в мире совершается их интимными партнёрами». Статистика конкретно по России также неутешительна. Если в отчёте российского МВД за январь — май 2015 года говорится о 1 487 случаях изнасилования или покушения на изнасилование, то за аналогичный период в 2016 году зафиксировано уже 1 683 аналогичных инцидента. При этом исследование, проведённое в нашей стране, показало, что 15 % заявленных изнасилований были скрыты правоохранительными органами.

The Village поговорил с тремя девушками, столкнувшимися с сексуальным насилием, и попросил прокомментировать каждую историю адвоката Мари Давтян.

Ночная поездка в такси

Два года назад, ночью 4 сентября, возвращаясь с работы домой очень поздно, я опоздала на последний автобус. Идти через Петровский парк в темноте мне не хотелось, поэтому я поймала машину — чёрную иномарку. За рулём был хорошо одетый мужчина, ровесник моего отца. Я села вперёд, чтобы показывать дорогу. Мы мило беседовали о российской журналистике (я работаю в СМИ), и я не сразу поняла, что водитель проехал все повороты с Ленинградки в сторону моего дома. Я поняла, что мы едем куда-то в район Речного вокзала.

Когда стало окончательно ясно, что до дома на этой машине мне не доехать, я запаниковала. В руках у меня был телефон, но я боялась кому-то позвонить: мало ли, что за это со мной мог сделать водитель. Ни на что особо не надеясь, я сказала ему, что мы проехали все повороты. Он уклончиво пояснил, что мы с ним должны ещё немного побеседовать.

В итоге мужчина привёз меня практически в Химки, припарковался в каком-то дворе и предложил сделать ему минет за 10 тысяч рублей. Мне было очень страшно, но я старалась выглядеть спокойной. Я даже соврала ему, что, пока мы ехали, успела сообщить о происходящем друзьям и коллегам. Не сказать, чтобы это сильно его испугало. Сейчас уже плохо помню, в какой момент он полез ко мне, приговаривая, что я молодая и глупая, что я ещё ничего не понимаю. Я тогда даже не надеялась, что мне удастся покинуть машину до того, как случится что-то совсем страшное, но у меня получилось выскочить, прежде чем водитель заблокировал двери.

Я плутала по дворам, плакала и писала в твиттер: «Помогите мне, я в опасности, срочно позвоните мне». За мной прицепилась какая-то тачка — мне показалось, что это был тот самый водитель, у меня началась истерика. Я пешком дошла до Речного вокзала и зашла в первое попавшееся открытое место, где были люди, — какую-то гостиницу с круглосуточным ресепшеном. Девушка-администратор, примерно моя ровесница, дала мне валерьянки и вызвала такси. Тогда мне уже написали друзья, со мной на связь вышел мой начальник. Он успокаивал меня, пока я ехала домой, а потом убедил вызвать полицию, хотя мне, если честно, больше всего хотелось поскорее оказаться в своей постели и уснуть.

В отделении полиции на меня очень сильно давили. Мне запомнился насмешливый тон опера: «Он же тебя не изнасиловал, ничего не было, о чём тут говорить? Номер машины ты не помнишь, имени его не знаешь, адрес, где вы припарковались, тоже — значит, его никогда не найдут». Я попыталась объяснить, что мне страшно, что тот мужчина знает, где я живу. А что если я не первая девушка, которую он так увёз? Заявление у меня взяли — для галочки. Через несколько месяцев его перевели в другое отделение полиции, находящееся в районе инцидента, а потом о нём благополучно забыли.

Какое-то время мне страшно хотелось переехать в другой район. Я боялась, что незнакомец найдёт меня и сделает со мной всё, что собирался. В каждой второй иномарке тёмного цвета я видела ту самую машину. До сих пор мне страшновато садиться даже в такси «Яндекса» или Uber: я всегда отчитываюсь кому-то из своих друзей, когда я села в машину, какой у неё номер, когда я доехала до дома. Уже два года как я не живу в той квартире на «Динамо», но часто бываю в этом районе, и каждый раз мне жутковато выходить из метро.

 Мари Давтян: В этой ситуации два состава преступления. Во-первых, похищение человека, и во-вторых — покушение на изнасилование. Девушку везли туда, куда она ехать не хотела, её удерживали в машине против воли. Со слов пострадавшей мы видим, что полиция не хотела брать это в расчёт, — мол, раз изнасилования не было, то и говорить не о чём. Подобная реакция правоохранительных органов, к сожалению, достаточно типична.

Другой вопрос в том, что в задачу полиции входит не только расследование уже свершившихся преступлений, но и профилактика новых. Если предполагаемый преступник позволяет себе подобное поведение в отношении человека, можно сделать вывод, что есть ещё пострадавшие. То есть необходимо найти преступника хотя бы в целях предотвращения новых преступлений. Этого сделано не было. После обращения в полицию заявление пострадавшей переслали в отделение того района, где всё произошло. По идее, после этого материал нужно было отправить в Следственный комитет, потому что изнасилования расследуют именно там. К сожалению, и этого не произошло.

Очень часто сотрудники полиции и СК, в том числе из-за общественных стереотипов, не относятся к изнасилованиям как к серьёзным преступлениям. Именно правоохранителям в первую очередь свойственно винить пострадавшую в произошедшем. Но с этими стереотипами нужно бороться не просто потому, что они оказывают на психику жертвы давление, но и потому, что это действительно мешает расследованию и предотвращению преступлений.

Нападение в подвале

Эта история случилась со мной, когда мне было 13 лет. Всё очень прозаично.
Я шла из школы в обычной одежде, в джинсах. У меня из квартиры сбежал кот. Если вы когда-нибудь теряли домашних животных, то знаете, что это значит: ты расстроен и ищешь его буквально везде. Например, я ходила с фонариком по подвалам, надеясь найти там. Как я потом поняла, напавший на меня человек давно следил за мной, поэтому и смог меня заманить.

Я уже подходила к дому, а этот мужчина просто стоял на улице в домашних тапках и спортивных штанах. Неожиданно он позвал меня, сообщив, что слышал, как в подвале мяукает кот. Незнакомец сказал, что не может его выманить, и попросил помочь. Он выглядел совершенно неопасным: низкого роста, худой, даже щуплый — обычный человек. Я, конечно, знала, что не стоит никуда ходить с чужими людьми, но в тот момент я была на миллион процентов уверена, что там, в подвале, сидит мой кот. И я пошла с незнакомцем в подвал.

Никакого кота там, конечно, не было. Мужчина повалил меня на землю, прижал мои руки к полу, начал угрожать и царапать мне лицо. Я не знаю, как мне пришло это в голову, но я начала с ним разговаривать, хоть он и кричал, что у него нож и чтобы я раздевалась. Я тогда вообще не понимала, зачем он хочет, чтобы я разделась. Я вцепилась в свою одежду как клещ и одновременно пыталась с ним говорить. Причём особо не помню, что именно говорила: пыталась какие-то вопросы задавать. Не знаю — может быть, мне повезло, а может, это провидение или подсознание, но один из моих вопросов был: «А если бы у вас была дочь и кто-то сотворил с ней то же самое?» Я была очень воспитанной девочкой и обращалась к нему на вы.

Внезапно он разжал руки и отпустил меня. Я убежала. Неделю я никому не могла рассказать о случившемся, но потом всё-таки поделилась со школьной подружкой. Она мне не поверила, подняла на смех и рассказала всем, что я придумала какого-то маньяка. Потом я видела этого человека несколько раз около дома. Он там бродил и угрожал, что если я кому-то расскажу обо всём, он меня найдёт и убьёт. Моя мама поняла по моему поведению, что со мной что-то не так. Она начала расспрашивать и осматривать меня, увидела царапины. Но я сказала, что это я случайно поцарапалась. Через неделю она припёрла меня к стенке, и я призналась. Мы подали заявление в полицию, но ничего не произошло. А ближе к зиме начались убийства.

В нашем районе изнасиловали и зверски зарезали двух девочек. Полиция зашевелилась: приезжали к нам в школу, показывали мне фотографии разных мужчин, но напавшего на меня среди них не было. Внешность у этого мужчины была очень запоминающаяся: хорошо помню странные голубые выпуклые глаза.

Убийства обсуждал весь город, началась паника. Взрослые стали сопровождать детей от порога до порога, и нам даже рекомендовали не выходить из дома без особой надобности. Так прошло полгода, а потом полиция снова привезла мне фотографии предполагаемых преступников, и на одной из них был он, тот самый. После этого меня пригласили в отделение опознать этого мужчину лично. Я видела его через стекло, а он меня нет. Конечно, чувствовала колоссальную ответственность. Я указала на него. Был суд, куда пришли родители убитых девочек, и мне было страшно на них смотреть. Я чувствовала вину за то, что их дети умерли, а я жива.

После суда ко мне подошла мать этого мужчины и сказала: «Вы сами виноваты, вы сами к нему приходили». Не знаю, как сложилась судьба этого преступника сейчас: вроде бы его посадили, и посадили надолго. Но жизни убитых девочек, конечно, уже не вернуть.

Я рада, что поднялась эта дискуссия, и я рада, что есть такой флешмоб.
О насилии нужно говорить. И нужно бороться со стереотипом о том, что виновата жертва, как сказала мать этого мужчины. Её сын болен, он маньяк, а виноваты в этом, видимо, мы.

 Мари Давтян: В этом случае мужчина фактически добровольно отказался от совершения преступления. То есть, если бы дело довели до суда, он был бы наказан только за побои. Причём девушка была несовершеннолетней, и полиция могла бы, обратись мама туда, возбудить дело без участия пострадавшей. Только родители в таких ситуациях ответственны за защиту прав собственных детей. Но взрослые, как правило, в полицию не идут. Не потому, что они плохие: просто уверены, что правоохранители ничего не будут делать.

Впрочем, думаю, что если бы полиция и СК работали по-другому, то люди бы обращались активнее.

Знакомство в клубе

Весной 2009 года я отмечала своё совершеннолетие в клубе на «Новослободской», владельцы которого — мои хорошие знакомые. Причём так вышло, что человек, на ком завязана вся эта история, был из их компании. Мы познакомились, разговорились, и в процессе общения я ничего подозрительного не заметила: наоборот, парень показался мне очень обаятельным, много и непринуждённо болтал. Так что я спокойно согласилась на его предложение проводить меня на такси до общежития.

В ту ночь я практически не пила и была уверена в том, что ничего страшного не случится. А насторожилась только тогда, когда, сев со мной в такси, парень назвал другой адрес. Водитель тронулся с места. Я сказала, что никуда не поеду,
и попросила таксиста высадить меня. Однако мой новый знакомый ничуть не смутился и произнёс нечто из серии «Не слушайте её, это моя девушка, милые бранятся — только тешатся». Я возмутилась и попыталась возразить, что никакая я ему не девушка. Таксист никак не среагировал, и, начиная паниковать, я во второй раз попросила высадить меня из машины.

Важно, что на тот момент я была девственницей, и молодой человек узнал об этом как раз от наших общих знакомых. Ему просто пришло в голову лишить меня девственности, о чём он неожиданно заговорил в такси со словами: «Чего ты боишься? Я тебя бабой наконец сделаю».

У меня началась самая настоящая истерика, и таксист наконец выпустил меня, но парень увязался следом. Он оскорблял меня, хватал за руки, с размаху ударил по лицу и сломал очки. Очень вероятно, что человек был под наркотиками, — тогда его неожиданная агрессия была бы объяснима. Но я ничего такого не заметила, у меня никогда не было опыта общения с наркоманами.

Я бежала от него по улице. Дело шло к утру, кругом полно прохожих, но никто не попытался мне помочь. Было очень страшно.

В конце концов, пытаясь убежать, я увидела припаркованную машину с водителем и запрыгнула в неё. Водитель, очевидно, наблюдал за нами в зеркало заднего вида — он сразу закрыл все окна и заблокировал двери, быстро смекнув, что к чему. Молодой человек подбежал к машине, начал стучать в стёкла, пытаться открыть двери, и тогда водитель нажал на газ. После этого человек за рулём поинтересовался у меня: «Проблемы?» Я кивнула и попросила довезти меня до ближайшего метро.

Сейчас, после того, как я рассказала эту историю в фейсбуке под хэштегом #янебоюсьсказать, мне немного некомфортно чувствовать к себе жалость со стороны некоторых знакомых. Ведь для меня ничего не изменилось: я пережила это давным-давно. Мне кажется, более правильная реакция на подобные истории — это забота: довести до дома поздно вечером или позвонить, спросить, как добралась. В заботе больше пользы, чем в жалости.

  Мари Давтян: В стрессовой ситуации каждый человек ведёт себя по-своему, и нельзя требовать от пострадавших того, что они отреагируют предельно правильно и адекватно.
В этой истории за составом одного преступления (похищение) мы видим скрытый умысел: молодой человек пытался увезти девушку для того, чтобы совершить изнасилование.

Помните, что любое перемещение человека против его воли — это похищение. Но здесь преступление не было доведено до конца по независящим от злоумышленника причинам, ведь таксист остановился, и потенциальная жертва сбежала. Но как минимум молодой человек сделал попытку подготовиться к совершению изнасилования. Казалось бы, ничего не было, человек вроде и не тронул жертву, а уже получилось две серьёзные статьи.

Если бы после заявления девушки о том, что она никуда не поедет, таксист не остановился и не выпустил её, он бы стал соучастником как минимум похищения. Абсолютно неважно, кем приходится девушке мужчина. Бойфренд или муж — он не имеет права возить её куда бы то ни было без её согласия.

Нападение и избиение в этом случае, безусловно, считается преступлением. Если бы на дворе стоял 2009 год, всё было бы сложнее. На тот момент процедура обвинения в побоях была очень длительной и трудоёмкой — человек должен был самостоятельно искать доказательства. Ситуация изменилась буквально в июле этого года. То есть, получается, на тот момент у девушки не было никаких эффективных правовых методов защиты.

О флэшмобе #ЯнеБоюсьСказать

Мари Давтян: Молчание, которое окружало тему насилия над женщинами (в том числе и сексуального насилия), было проблемой не только для потерпевших, но и для всего общества. Ведь оно позволяло правоохранительным органам не реагировать на сексуальные преступления. Сейчас замалчиваемое вырывается наружу, и я надеюсь, что нынешняя акция сподвигнет правоохранительные органы обратить наконец внимание на эти преступления и обучить своих сотрудников правильно работать с пострадавшими. Я уверена: когда слова единиц переходят в голос общества, общество начинает действовать на государственный механизм. Думаю, это сподвигнет СК и правоохранительные органы пересмотреть многие аспекты своей работы.

Людям свойственна разная реакция в стрессовых ситуациях. В идеале после столкновения с сексуальным насилием нужно обязательно обратиться за психологической помощью к специалисту. И, конечно, за юридической поддержкой — если человек понимает, что хочет довести дело до конца. По сути, в идеальном мире должны быть открыты такие центры, куда человек мог бы прийти и в одном месте получить консультацию и психолога, и юриста, и медика. У нас таких центров нет, в то время как практически во всех цивилизованных странах они успешно работают. Ведь главное право, которое имеет каждый гражданин, — любое преступление, совершаемое против него, должно быть расследовано, и полиция ни в коем случае не должна делать из этого одолжения. Это не одолжение, а их прямая обязанность.