«Я только вернулся из космоса и попал в самоизоляцию» Что настоящий космонавт думает о нытье во время карантина

Александр Скворцов — 510-й космонавт мира и герой России. Он трижды летал на МКС. Последний полет, самый долгий, в котором он тестировал робота Федора и отключил аналоговое телевещание в стране, длился 201 день. Когда эпидемия коронавируса захватывала Китай, Скворцов был еще на орбите. В феврале он вернулся на Землю — и сразу после курса восстановления попал в самоизоляцию в подмосковной квартире. Российские и зарубежные издания сейчас требуют от космонавтов советов, как пережить карантин, мол, условия очень похожи. Командир «Союза МС-13» совсем не согласен с таким сравнением. The Village узнал почему.

Настоящая изоляция

МКС — это большой летающий дом для работы, где мы заняты все время. Передохнуть, например позвонить близким, почитать новости или послушать музыку, можно только в определенные часы. Когда закрываешь свою каюту — вроде отдыхаешь, но как только открываешь ее — снова попадаешь на работу.

Все кандидаты в космонавты еще в самом начале пути всячески доказывают, что их психотип достоин полета в космос: они решают массу задач с психологами, даже во время парашютных прыжков в свободном падении. Их тестируют и в сурдокамере — небольшом тесном помещении, изолированном от внешних звуков, со слабым искусственным светом.

Там имитируют нештатные ситуации, когда космонавту придется долго находиться в замкнутом пространстве — это называется «режим непрерывной жизнедеятельности». Три дня и две ночи человек абсолютно не спит и постоянно чем-то занят: проходит психологические тесты, сам снимает себе энцефалограмму, с внешним миром общается только с помощью лампочек, которые обозначают определенные команды.

Жизнь на станции не сравнить с карантином

Самоизоляция на Земле — настоящее удовольствие по сравнению с изоляцией в космическом полете. Я вообще не могу назвать это изоляцией, не понимаю, как можно сравнивать. Дома можно сделать массу дел, которые обычно откладываются на потом. Можно просто выглянуть в окно, выйти за продуктами, погулять с собакой, можно даже пообщаться с людьми на улице — пусть и на безопасной дистанции. Вы все равно не в замкнутом объеме. И самое главное — время тут можно планировать самому, никто не делает это за тебя.

На МКС обычно находится шесть человек. Как-то раз мы остались втроем — тогда показалось, что было пусто. А в первом полете была ситуация, когда нас было 13 человек одновременно вместе с экипажем шаттла — и это уже муравейник. Мы шутим, что такая у нас космическая жизнь: занимаешься спортом, а кто-то моет голову рядом с тобой. Нет понятия «потолок», все условно — оперся об него во время ужина и висишь. Главное, чтобы было удобно. В невесомости вообще легче организовать рабочее пространство.

Выход в открытый космос — это тяжелейший физический труд, еще и очень продолжительный. Когда космонавт делает это впервые, есть небольшой трюк, чтобы он не перепугался: люк в космос открывают в темноте. Но у меня так получилось, что бортинженер вышел первый, и мне уже пришлось идти на свету. Поэтому впечатлился я во всех отношениях: и красотой, и огромной бездной под ногами. В крайнем моем полете выход россиян откладывался три раза, хотя мы были готовы. А вот американцы за это время выходили десять раз, и очень успешно.

У нас есть понятие «рабочее время» — восемь с половиной часов с перерывом на обед. Сюда же входят два часа физкультуры. Потом можно заниматься личными делами. И спать. В невесомости сон у меня отличный: не надо переворачиваться с боку на бок, висишь в пространстве, не затекают руки и ноги. Получается такое погружение в колодец: нырнул, а потом по будильнику вынырнул.

Раз в месяц на МКС по закрытому каналу связи с нами общалась группа медицинского обеспечения, в которой есть психологи. Они корректировали режим работы, если это было нужно. Еще у них можно было заказать сериалы и другие развлечения. Я как-то попросил прислать подборку танцев народов мира — было интересно.

Иногда мы делали совместные ужины в национальном стиле, например в итальянском. У каждого космонавта есть бонус-контейнеры, куда кладут продукты, которые ему больше понравились. Поэтому у кого-то было, например, много лазаньи.

На русские вечера к нам все приходили с огромным удовольствием, у нас вкусная еда. Такие встречи снимали стресс. Потому что на самом деле на МКС мы сами себе психологи. Мне кажется, что человек, который слетал в космос, становится человеком мира. Мы умеем с совершенно разными людьми находить общие решения, работать без каких-либо проблем. Конечно, бывают негативные всплески — кому-то приходят неприятные новости с Земли. Но это жизнь.

Как космонавты восприняли вспышку в Китае

Новый вирус начал распространяться в Китае в конце декабря. На МКС это, по-моему, тогда вообще никого не пугало, а наши СМИ еще не уделяли так много внимания этой повестке. За два последних десятилетия мир прошел через несколько серьезных эпидемий, включая свиной грипп. Лично я думал, что коронавирус — это что-то проходное, что ударило по определенной стране, но совместными усилиями вспышку удастся быстро подавить. К сожалению, все сработало по-другому.

Я вернулся в феврале, когда в России еще не было карантинных мер, и мне хватило времени, чтобы пройти все послеполетные мероприятия штатно — сразу после возвращения членов экипажа МКС на Землю начинается реабилитация, которая проходит в обсервации под присмотром специалистов, позже наступает второй этап, уже в санатории.

Что будет 17 апреля, когда на Землю вернется космонавт Олег Скрипочка вместе с астронавтами Джессикой Меир и Эндрю Морганом, я не знаю. Непонятно, встретится ли он с семьей и друзьями и в каком режиме обсервации будет находиться (уже известно, что второй этап реабилитации Скрипочки, который должен был пройти в Сочи, перенесут из-за пандемии на более поздний срок. — Прим. ред.).

У меня накопилось много отпусков и времени для отдыха, но я никуда не могу поехать, хотя мечтал поплавать в море, наконец-то поймать солнце. К сожалению, на МКС мы лишены удовольствия чувствовать ласковые лучи на коже. У нас они только за стеклом, еще и с жестким излучением. Конечно, почти все иллюминаторы имеют защиту от ультрафиолета, и солнце мы все же видим, даже чувствуем его тепло, но это не то. Все равно скучаешь по летней погоде, возможности позагорать.

Мне уже поступают кое-какие предложения о работе, хотя откладывается медицинская комиссия о годности к полетам, которая должна была пройти через два месяца: из-за режима самоизоляции я могу не успеть войти в форму. Но ничего, космонавты лучше всех умеют работать в условиях форс-мажоров. Мой крайний полет был длинный, тяжелый, но очень приятный, потому что команда была прекрасная. Когда улетал, хоть уже очень хотелось к семье, я все равно помахал станции с какой-то грустью.

Фотографии: Роскосмос