Автор текста

Юлия Кернер

В конце моей улицы стоит недостроенный дом. На кованые ворота с восточным орнаментом привычно задирает заднюю лапу недавно обосновавшаяся здесь бродячая собака, темнеют пустые оконные проёмы, кирпич кое-где покрылся плесенью. Дом, по слухам, принадлежал расстрелянному в упор в центре Москвы Деду Хасану, и теперь, кроме нескольких таджиков, в нём никто не живёт, да и те всё чаще покидают крепостные стены в поисках запретных наслаждений. Дед Хасан купил участок на Советской улице в деревне Александровке сразу после того, как отсюда съехал другой мой сосед — перебравшийся после повышения в населённый пункт с охраной посерьёзнее прокурор Чайка. Теперь в обоих домах по вечерам редко горит свет.

Ещё двадцать лет назад, в середине девяностых, в Александровке, как и в других рублёвских деревнях, ни одного пустующего дома не было — в новые въезжали, едва закончив отделку, из старых не перебирались в Москву даже на зиму. Рублёвка — участок Рублёво-Успенского шоссе от Ромашкова до Николиной Горы, по ширине не превышающий десяти километров, — застраивалась с бешеной скоростью: сначала краснокирпичными замками с остроконечными башенками, потом особняками с колоннами — гибридами усадьбы Кусково и виллы Ротонда — и, наконец, минималистскими кубами из тёмного дерева и бетона со стеклянными стенами и двадцатипятиметровыми бассейнами в окружении регулярных английских парков.

 

Заборы становились всё выше, кольца автоматчиков всё плотнее. Наследники никологорских гектаров в спешке распродавали бесценные лесные наделы