«Я работаю в Роскомнадзоре» Старые компьютеры, порно и любимые каналы в Telegram

Летом 2015 года мы чуть не заблокировали «Википедию» из-за какой-то статьи про наркотики. «Википедия» — социально значимый ресурс, и нам не хотелось с ними ругаться, поэтому наша пресс-служба пыталась наладить с ними контакт. Зимой ребята из пресс-службы пошли в бар «Грабли», где сотрудники «Википедии» отмечали день рождения сайта. Они не знали, что за соседним столом сидели РКН. И когда мы подарили им торт, они офигели. Дальше завязался диалог, они были немного пьяные, наши сотрудники тоже, поэтому все мило беседовали за одним столом. После этого они не раз приезжали к нам на совещание. От отрицания и негатива все перешло в конструктивное русло.

«Telegram — это провал»

Конечно, кто-то скажет, что работающий Telegram — это провал Роскомнадзора, но разве мы давали обещание, что Telegram сразу перестанет работать? Этот процесс ведь занимает не один день и не одну неделю. Все-таки Паша Дуров не самый глупый человек и знает, что на самом деле происходит. Приложение Zello тоже достаточно долго блокировали, и в конце концов Apple удалил приложение из магазина, и оно потихоньку перестало работать (на самом деле Zello доступно в App Store. — Прим. ред.). С Telegram может случиться аналогичная история, разве что времени и сил у наших специалистов будет затрачено немного больше. То, что можно зайти на заблокированные сайты, тот же RuTracker — это проблема тех, кто придумывает законы, а не тех, кто их исполняет.

Telegram — удобный мессенджер с классными стикерами, и раньше я ничего плохого в нем не видел. Но Telegram не исполняет закон. А людям вообще пофиг на законы: если им удобно пользоваться мессенджером, они будут его защищать, несмотря на то, что это противоречит здравому смыслу. Если говорить объективно, то ФСБ по праву запрашивало информацию у Telegram, потому что она нужна для расследования преступлений. В чем проблема предоставить эту информацию? Да, есть тайна личной переписки, есть защита персональной информации, но есть ли она у преступников? Работая в Роскомнадзоре, я понял, что государство между безопасностью и анонимностью всегда будет выбирать безопасность.

Дуров, конечно, тоже недоговаривал, он утверждал, что технически невозможно передать информацию, но на самом деле он имел в виду только секретные чаты, потому что информация об обычных чатах хранится на серверах Telegram. К тому же всегда можно сделать бэкдор (это уязвимость, которую намеренно создает разработчик. — Прим. ред.) — так делают некоторые западные компании для госорганов. ФСБ же не просит читать переписку всех-всех пользователей, они говорят о вполне конкретных случаях. По-моему, речь идет даже не о переписке, а только о факте передачи сообщения, то есть о том, что один пользователь написал другому пользователю в определенное время какое-то сообщение (на самом деле ФСБ запрашивало «информацию, необходимую для декодирования принимаемых, передаваемых, доставляемых и обрабатываемых сообщений». — Прим. ред.).

Я до сих пор пользуюсь Telegram, но мне не нравится, что многие начали наживаться на его блокировке и продавать платные прокси, прикрываясь борьбой с РКН. Из каналов, которые читаю, могу выделить: Mash, «Большой брат» и «Медиалогию».

Телеграм-каналы Литреева и Здольникова (Александр Литреев и Владислав Здольников — IT-специалисты, предприниматели. — Прим. ред.) — это тихий ужас. Они хайпожорят: стали типа IT-экспертами и вещают «страшные сказки» своим читателям. Намеренно ставят все с ног на голову, причем чаще всего глупо и непрофессионально. В Telegram есть чат «Я люблю ревизор», в котором сидят 600 представителей интернет-провайдеров. И когда выходит очередная статья Здольникова или Литреева, в чате все смеются. Некоторые еще приходят в чат-флудилку к Литрееву и задают ему вопросы, а он их просто банит.

Письма в Роскомнадзор

Я работаю в отделе по работе с обращениями граждан и государственных органов. На сайте Роскомнадзора висит адрес нашей почты для запросов, которая служит некой горячей линией. Моя задача — ссылаясь на законы и комментарии сотрудников РКН, написать грамотный ответ на запрос. Обращения приходят без остановки, а в день я могу отработать только около пяти штук. Мой ответ должен содержать минимум две-три страницы А4 со всеми ссылками на законы и подзаконные акты. Ведь запрос может отправить какой-нибудь шутник, бездельник или провокатор, который только и ждет, чтобы в нашем ответе были погрешности. А потом, чтобы получить славу, он напишет пост о том, какие мы некомпетентные. Ведь пользователи каждое наше движение рассматривают под лупой.

Я не отвечаю на мат и оскорбления, а на все остальное — обязан, в течение 30 дней. Хотя я обычно успеваю дней за десять. Я бы с удовольствием отвечал быстрее, но ответ нужно подготовить и согласовать с руководителем, к тому же запросов довольно много — около 5 тысяч в месяц. Бесполезных запросов от школьников или обиженных мало — порядка 1 %. Большая же часть — около 60 % — обращений касается блокировок сайтов: либо кто-то нашел нарушение на сайте и жалуется, либо чей-то сайт перестал работать — и человек просит разблокировать его. Также часто пишут по поводу качества связи на радио, по поводу мата и экстремизма в СМИ.

В сложных случаях жалобы на СМИ мы передаем экспертам из подведомственной организации, которые проводят лингвистическую экспертизу. Если есть нарушение, мы составляем протокол и передаем его в суд. Многие пользователи возмущаются, почему нельзя размещать ссылку на видео с матом, ведь мат формально находится не на сайте СМИ. У меня к возмущенным вопрос: а если ссылка будет не на ролик с матом, а на ролик ИГИЛ, где отрезают бошки и взрывают машины? Это же ненормально. А в законе о СМИ четко сказано, что мат и экстремизм с точки зрения закона равнозначны.

Кот Роскотнадзор, канцелярит и компьютер без колонок

Своей зарплатой я доволен — она средняя по Москве для госорганов. Также есть премии и 13-я зарплата перед Новым годом. Рабочий день длится с девяти утра и до шести вечера. Беда любого госоргана — это бюрократия, поэтому мне постоянно нужно отчитываться: сколько обращений поступило за квартал, на сколько мы ответили и так далее. Причем, несмотря на то, что весь документооборот у нас в интернете, мне все равно нужно распечатывать бумажки и нести их на подпись. Второй бич госорганизаций — это канцелярский язык. Конечно, пресс-служба может формулировать попроще, но я должен писать официально со всеми канцеляризмами. Я спрашивал у начальника, можно ли мне писать простым языком, но он ответил, что все формулировки устоявшиеся и нужно использовать именно их.

Когда на работе аврал, приходится сидеть на работе до восьми-девяти вечера или доделывать из дома. Обычно мне ставят дедлайн: завтра к 10:30 это справка должна лежать на столе. Авралы зависят от инфоповодов, связанных чаще всего с блокировками. Например, мы заблокировали какой-то сайт, об этом написали СМИ, и люди начинают задавать нам вопросы: «Почему? Почему? Почему?» В последнее время из-за блокировки Telegram я задерживаюсь довольно часто.

Главная проблема на работе — старый компьютер, на котором я не могу открыть больше десяти вкладок в браузере, потому что он начнет глючить. Поменять компьютер мне не могут, мы ведь не коммерческая структура, где можно просто так сделать заказ. А еще у моего компьютера нет колонок — только разъем для наушников в задней стенке процессора. Причем разъем так далеко, что провода наушников хватает, только чтобы слушать звук из-под стола. Я писал служебку, чтобы мне выдали колонки, но в итоге купил удлинитель для наушников и пользуюсь им либо слушаю звук в личном ноутбуке, который таскаю на работу, потому что он работает быстрее.

У нас обычный офис, ничего примечательного. Однажды наши эсэмэмщики хотели завести в здании кота и назвать его Роскотнадзор. Они хотели фотографировать и постить в соцсети, как кот контролирует работу, лежит на документах и так далее. Но не сложилось. Мы занимаем этажи с пятого по восьмой, а под нами, кстати, сидит Нацгвардия — взрослые офицеры в форме. Оупенспейсов у нас нет, все работают в кабинетах по три-пять человек, причем время от времени в каких-то кабинетах делают ремонт.

В Роскомнадзоре нет своей столовой, но выделяют 40 минут на обед. Есть я хожу в разные кафешки на «Китай-городе»: например, «Китайский летчик Джао Да», «Дорогая, я перезвоню», Bella Pasta, «1929» и Liberty. Но остановился я на Stay True — у них четыре разных вида меню, которые меняются каждую неделю. Вообще, многие сотрудники РКН кушают на работе либо вообще не ходят на обед. Некоторые приносят на работу микроволновки и маленькие холодильники, а у кого-то я даже видел кофе-машину.

Сан Саныч (Александр Александрович Жаров — руководитель Роскомнадзора. — Прим. ред.) и его четыре зама — стратеги и просто очень серьезные люди, они ведь принимают основные решения и отчитываются перед минцифрсвязи. Но они все равно живые, в них есть доля заинтересованности и азарта. Я не слышал о том, что они согласовывают свои решения с администрацией президента, но теоретически такое может быть. Меня удивила новость, что Жаров остается на своем посту: в нашем ведомстве о его уходе никто даже не думал. Этот инфоповод искусственно создавался телеграм-каналами типа Караульного и прочей ерунды. От каналов, которые писали про отставку Жарова, сразу можно отписываться.

Как попасть в РКН

После университета я мог пойти работать либо в госорган, либо в крупную частную компанию, либо заняться собственным бизнесом. Последние два варианта я отложил на потом. К тому же мне всегда было интересно, что из себя представляет госслужба.

Во время учебы в университете я работал в коммерческой организации, которая занималась информационным обеспечением политической повестки во время президентских и парламентских выборов: писал тексты для ЖЖ-блогеров, вел аналитику, проводил опросы. В то время в стране активно проходили митинги, а я сидел на работе и не понимал, зачем люди ходят на эти бестолковые мероприятия. Мне было интересно наблюдать за этой движухой со стороны, и в то же время казалось, что и те и другие что-то недоговаривают. Я понял, что логично будет пойти на работу в госучреждение и попытаться понять систему изнутри, а если получится, что-нибудь изменить.

На четвертом курсе университета нам предлагали пройти практику в разных ведомствах, среди которых был и РКН. Стажировка была довольно формальной: мне давали задания типа «собери и отнеси документы», «найди что-нибудь в интернете и распечатай». Роскомнадзор меня ничем не удивил: обычный офис, милые добродушные люди 30–35 лет, которые мне говорили: «Ой-ой-ой, студент пришел, ля-ля-тополя». Словом, работа ничем не отличилась от работы в другой любой компании, хотя, наверное, в диджитал-агентствах коллектив был бы помоложе и все бы панибратствовали, а тут все-таки работают чиновники, поэтому они немного серьезные.

На пятом курсе я увидел у них на сайте вакансию эксперта по работе с обращениями граждан и госорганов. Подумал, раз стажировался у них, можно и работать пойти. Конкурс был десять человек на место, а на собеседовании в основном спрашивали про знание законов. Еще было тестовое задание, но я уже и не помню, что в нем было. Вообще, мне понравилась сфера деятельности, в которой работает ведомство: связь, СМИ и интернет — это все сейчас актуально. К тому же вы сами знаете, как мы тут веселимся.

Кто и как блокирует сайты

Любой сайт, который нужно заблокировать, мы помещаем в реестр запрещенных сайтов. Операторы и интернет-провайдеры загружают выгрузку из реестра каждые 12 часов, и запрещенные сайты автоматически блокируются. Да, бывали прецеденты, когда заблокированный сайт менял свой айпишник на другой и подставлял другой сайт или сайт РКН. После этого все как раз писали: «Ха-ха, Роскомнадзор заблокировал сам себя, ха-ха, криворукие». Не знаю, как это комментировать, это просто подстава.

В Роскомнадзоре четыре основных направления деятельности: связь, СМИ, интернет и персональные данные. Вообще, самым перспективным отделом я считаю отдел по работе с персональными данными, который проводит проверки в отделах кадров больших компаний, чтобы узнать, правильно ли хранятся эти самые данные. Кстати, 25 мая вступил в силу GDPR, который на самом деле не сильно отличается от нашего 152-й закона, принятого 12 лет назад.

Управление связи занимается проверкой качества радиосвязи и контролем за использованием радиочастотного спектра, а отдел по работе со СМИ регистрирует их, следит за исполнением закона о СМИ и занимается блокировкой изданий. В отделе работает система мониторинга неправомерного контента, в которой собраны все-все зарегистрированные СМИ. Программа собирает информацию по ключевым словам, которую потом перепроверяют эксперты. Если нарушение подтверждается, то мы отправляем протокол в суд, который обычно выписывает штраф или предупреждение. Видео и картинки в СМИ эксперты мониторят в ручном режиме. Также сотрудники Роскомнадзора встречаются с главными редакторами СМИ и объясняют им, как избегать мата и работать, не нарушая закона.

А сайты мы блокируем только по обращению судов и уполномоченных на то органов РФ. Только на основании их решений мы можем внести интернет-ресурс в реестр и заблокировать. Никто из сотрудников РКН не ищет пропаганду наркотиков или суицида в интернете. Обычно такие вещи выявляет какой-нибудь прокурор в ходе мониторинга. Потом он обращается в суд, который и говорит нам заблокировать сайт.

Или же сами пользователи пишут нам на почту о нелегальном контенте в интернете. Их жалобы мы пересылаем в МВД, Роспотребнадзор, ФНС, прокуратуру и так далее. Пожаловаться можно на многое: на продажу контрафактной продукции, описание кражи из магазина, зацепинг, руфинг, порнографию, пропаганду проституции и так далее.

Однажды к нам поступило решение суда о блокировке сайта с информацией об изготовлении динамита в игре Minecraft. На сайте было сказано, что если смешать песок и уголь, то получится динамит. И вот думаешь, а что с этим судебным решением делать: нельзя же его исполнять и блокировать Minecraft. В итоге мы поговорили с юристами и написали в прокуратуру, чтобы они обратились в суд с просьбой пересмотреть решение.

В случае с нарушением авторских прав работает другой принцип блокировки. Сперва правообладатели сами пишут пиратам, и если те не удаляют контент, то обладатели обращаются с иском в суд. По его решению мы вносим ссылку в реестр запрещенных сайтов и отправляем владельцу сайта или хостинга уведомление: «Дорогие мои, удалите контент — или мы вас заблокируем». Чаще всего пираты удаляют контент, потому что они зарабатывают деньги на рекламе, и им невыгодно потерять весь ресурс. Тех, кто не удаляет контент, мы блокируем.

Твиттер Роскомнадзора

Четыре года назад наша пресс-служба завела официальный аккаунт РКН в соцсетях, и это был первый опыт ведомства выйти в горизонтальную плоскость общения и начать общаться с людьми простым языком. Я обрадовался, когда появился твиттер и иногда даже помогал нашим эсэмэмщикам. Они порой ходят по управлениями и спрашивают, почему этот сайт заблокирован, почему тот и так далее.

Первый раз наш твиттер засветился в новостях, когда мы ответили какой-то девчонке, которая была, кажется, участницей Pussy Riot. Она спросила, зачем РКН блокирует порносайты? Мы сказали, чтобы она попробовала познакомиться с кем-то в реальной жизни. Потом наш ответ даже цитировали в воскресном выпуске НТВ. За такую реплику никому из СММ-отдела не прилетело, просто все посмеялись, а на наш аккаунт подписалось много людей.

Одна из самых громких удачных медиаисторий связана с блокировкой PornHub. Решение принял суд — а нам, что поделать, надо его исполнять. Мы внесли ссылку в реестр и написали об этом в соцсетях. Вскоре нам ответил официальный аккаунт PornHub, который предложил в обмен на разблокировку предоставить сотрудникам Роскомнадзора десять премиум-аккаунтов. Мы им написали, что не торгуем российской демографией.

Был у нас и неудачный опыт общения в соцсетях. В 2016 году ребята решили написать «пирожки» (это такие четверостишия, в которых три строчки в рифму, а четвертая нет). В итоге три или четыре «пирожка» были касаемы детской порнографии: про лолей, цп в лс и так далее. А начальство, мягко говоря, не хотело поднимать это тему ни в каком контексте. Да, мы массово и тихо блокируем детскую порнографию, и, по чесноку, лучше об этом ничего лишний раз не говорить, тем более в юмористическом ключе. Через часа два все «пирожки» были снесены, и было слышно, что на этаже у руководителя кто-то разговаривает на повышенных тонах. После этого эсэмэмщиков попросили вести соцсети более сдержанно.

Давление на ведомство

Конечно, до меня и других сотрудников РКН доходят негативные комментарии относительно нашего ведомства, но я к ним отношусь с иронией. В интернете всегда много оскорблений — там никогда не будет позитива в отношении государственного органа. Только если его расформируют.

Насмешки со стороны знакомых из-за моего места работы бывают, но если им объяснить все про нашу работу, они успокаиваются. Родители нейтрально относятся, но им нравится, что РКН пытается бороться с гадкой информацией. Ведь 90 % того, что мы блокируем, — это ужас и страх, который лучше глубоко спрятать и никому не показывать.

Интернет — это общественное место, преступления могут совершаться не только в реальной жизни, но и в интернете. Хотя мы, в отличие от европейских стран, пошли другим путем. В России никто не наказывает людей за то, что они постят ссылки (На самом деле за 2015 год в России за публикацию экстремистских картинок и постов осудили 216 человека, при этом за весь 2007 год этот показатель был всего 8 человек.  — Прим. ред.) А в других странах такими людьми занимаются правоохранительные органы. Без регуляции интернет станет «Тором» (Tor — браузер, позволяющий сохранять анонимность в Сети и заходить на заблокированные ресурсы. — Прим. ред.), где будут продавать наркотики, людей и тому подобное.