Управление подпискойСовременные художницы — о выставке «Музы Монпарнаса» в Пушкинском «Псевдопрофеминистский посыл — прикрытие, чтобы снова указать женщинам, где наше место»
«Я люблю выходить вечером и слушать, как красивый человек говорит мне, насколько красивая я или насколько я большой художник», — на вопрос о любимых занятиях в жизни как-то ответила художница Тамара Лемпицка, икона ар-деко, собутыльница Хемингуэя, любовница Д’Аннунцио и просто одна из самых лихих женщин своей эпохи. Эпоха расцвета Лемпицка — межвоенная Европа и конкретно парижский Монпарнас, где тогда тусовался весь цвет международной богемы. В перерывах между потасовками и пьянками ее участники создали и оформили несколько художественных течений в литературе и живописи. Но и те времена были таковы, что про «красоту своего стана» художницы слышали постоянно, а вот желающих обсудить с ними их профессиональные успехи находилось не так много.
Выставка «Музы Монпарнаса», открывшаяся недавно в Пушкинском, пытается исправить это упущение — она посвящена исключительно художницам и моделям, сыгравшим главные роли в художественной жизни Монпарнаса. В Москву из российских и французских частных коллекций привезли около 200 произведений, большая часть которых будет показана в России впервые.
Среди участниц выставки — Тамара Лемпицка, Соня Делоне, Камилла Клодель, Анна Голубкина, Вера Мухина и менее известные сейчас художницы — Ромен Брукс, Жаклин Марваль, Мари Лорансен и еще десяток имен. Все они получили признание при жизни и активно работали в то время, когда движения против дискриминации женщин еще только набирали обороты.
Париж был одним из немногих мест, где женщины могли получить профессиональное художественное образование, что, впрочем, не отменяло того факта, что в поле художественной критики все равно работали только мужчины. Многие из героинь выставки начинали как модели, натурщицы или, как в случае с Камиллой Клодель и Огюстом Роденом, ученицы известных художников, и в дальнейшем их имена для широкой публики часто были связаны именно с ними. Такое положение дел самих художниц, разумеется, не устраивало: значительная часть их профессиональной жизни была посвящена тому, чтобы традиционалистский взгляд на положение женщины в обществе был признан вредным пережитком.
Сейчас то же можно сказать и о статусе «музы», который женщины получали за неимением адекватной терминологии. Обществу, неспособному признать их художественную автономность, тем не менее было необходимо присвоить им определенную роль — ею стала вечно прекрасная покровительница искусств при художнике-творце. The Village решил узнать, что думают современные художницы о статусе «музы» и возможно ли вообще кого-то сейчас всерьез так назвать — хоть выставку, хоть человека.
Анна Ротаенко
Художница
О «Музах Монпарнаса»
Это вымученное слово «музы» в названии использовано всерьез, без капли иронии. Слово, которое веками навязывало гендерную, обслуживающую роль в отношениях с искусством. Слово, с которым боролись первые художницы-феминистки еще в 60-х, спустя 50 лет вновь применяется к женщинам «амазонкам авангарда» — художницам, активно работавшим, несмотря на мужской мир вокруг, который на тот момент даже не позволял нам голосовать.
В текстах к выставке — нарочито-нежный тон, периодически переходящий на сальные цитаты именитых художников-мужчин, мастеров, заслуженных профессоров и прочих с использованием таких эпитетов, как «грациозность», «нежность», «она была как газель» и так далее. Хорошо, но где же цитаты и рассуждения самих авторок? Тут мы встречаем уже ряд интерпретаций работ, порой брутальных, через навязанную гендерную идентичность и через комментарии (уместные ли?) по поводу внешности художниц.
О том, что почитать по теме
Псевдопрофеминистский посыл этого проекта выглядит прикрытием для того, чтобы в очередной раз сказать, где нам, женщинам, место. Об этом явлении в течение ХХ века писали многие теоретики и феминистки, начиная, например, с культовой работы Линды Нохлин «Почему не было великих женщин-художниц» или не менее важного эссе Урсулы Ле Гуин, в котором она рассказывает, как подобные эпитеты и «критика» литературных работ, включающая рассуждения о чертах лица и фигуры писательниц, погубили множество карьер, просто стерев их из истории.—
О состоянии дел сейчас
Сама я занимаюсь работой в области видео, цифровой графики, звука, а также делаю крупномасштабные инсталляции, например из металла. И только мужчины порой комментируют их так: «Никогда не видел, чтобы девушка делала такие брутальные и большие инсталляции». Думаю, понятно, что это — не комплимент.
Ульяна Подкорытова
Художница
О созависимости в паре муза — творец
У меня есть на эту тему любимый фильм «Милашка и боксер», я его всегда показываю своим студентам: о женщине «в тени гения». Есть мужчина, который всю жизнь делает перформансы — бьет боксерскими перчатками по холсту и ведет себя как клоун. И есть женщина, которая всю жизнь эти краски ему подносит, а сама втихаря рисует в блокноте историю своей жизни с этим очень известным и очень деспотичным человеком. В конце концов он сдувается, выясняется, что все, над чем он работал, — поверхностно и неглубоко. А она, наоборот, становится настоящей звездой, и их роли на территории искусства кардинально меняются. Я думаю про героиню: она, на первый взгляд, как бы его муза, но это, конечно, не совсем так. Потому что он ее в конечном счете просто эксплуатировал. Но она тем не менее смогла выйти из этой ситуации — опять же, с помощью искусства. И вот этот сюжет меня действительно привлекает. Как одно не может существовать без другого — он и двоякий, и отвратительный.
О том, что такое муза
Невозможно уйти от того, как это слово сексуализировано. Сразу представляешь большое голое тело, обнаженная женская грудь, и вот мужик со вставшим членом лежит и творит это волшебство под названием искусство. Я бы не могла представить себя в роли музы. Просто потому, что я личность и самостоятельная художественная единица. И сама бы никогда никого не назвала музой — ни мужчину, ни тем более женщину. Музой можно, например, назвать природу. Этим я могу вдохновляться.
Екатерина Муромцева
Художница
О дискредитации
Я представить себе не могу, чтобы меня назвали музой, настолько это слово дискредитировано. Сразу представляешь себе какую-то обнаженную женщину, которая лежит перед мужчиной, и он ее живописует. Возможно, моя первая реакция на это слово такова, потому что у меня есть академический бэкграунд — школа академического рисунка и живописи, где тебе необходимо в какой-то момент писать натуру. В этом кругу, кажется, используется это слово. Но в атмосфере гипсовых голов и гипсовых обнаженных женщин оно было, конечно, более уместным. Хотя, вообще, к искусству как таковому это не имело никакого отношения.
Об иерархичности
Больше всего в этом слове смущает оттенок субординации. То есть кто-то выступает в качестве материала для творения, но творение принадлежит другому лицу. Как ступенька: вот муза, а вот автор. Хорошо бы это слово перепридумать: внести в него новую этику, равенство и солидарность. Тогда, может быть, оно перестало бы вызывать раздражение.
О «женском» искусстве
Мне недавно рассказывали, что была идея открыть музей «женского искусства» в Петербурге. И тут возник логичный вопрос — почему только женского? Что за очередная колонизация: вот искусство аборигенов, а вот искусство женщин. А так-то мне до сих пор иногда говорят, что мои крупные работы — это мужские работы. Да, размер все еще имеет значение. Но я к этому с юмором подхожу, надо пользоваться любой возможностью побеждать предрассудки и стереотипы.
Фотографии: Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина
