«Последний министр»: Роман Волобуев — о том, как сделать политический сериал в стране без политики «Смеяться над государством проще: мишень крупнее, статичнее, и в нее легче попасть»
«Отменю пробки на Садовом», — ухмыляется с рекламного билборда на Земляном Валу актер Ян Цапник в образе главы вымышленного министерства перспективного планирования Евгения Тихомирова из нового сериала «Последний министр». Пробок на Садовом теперь действительно нет — Москва на карантине.
«Последний министр», один из флагманских проектов сервиса «Кинопоиск HD», начал выходить 26 марта — и теперь кажется приветом из совсем другой эпохи. Тихомирова, чиновника со стажем, известного по трагедии в уральском городке, назначают министром этого самого перспективного планирования. Конкретного поля деятельности у ведомства нет, поэтому Тихомиров, заскучавший в вынужденной отставке, разводит бурную деятельность. Например, лоббирует отмену закона о запрете мата. Или неожиданно срывается на съезде условных «нашистов», бубнящих что-то бессмысленное на канцелярите. Теряет жену и любовницу, но пропитывается нежностью к дочери, написавшей в инстаграме пост про то, как ненавидит Россию. И в итоге обнаруживает себя персонажем, как сказал режиссер и соавтор сценария сериала Роман Волобуев, «небольшой греческой трагедии».
Историй про чиновников, оказывающихся, в общем, не то чтобы не чудовищами, но, по крайней мере, живыми людьми, сейчас хватает. «Министр» в этом плане все же выделяется — во многом за счет харизмы звезды «Горько!» Цапника. Что до уместности такого сериала во времена коронавируса, то это Волобуева не смущает. «Это история про русскую жизнь, которая и во время пандемии продолжается, хвала небесам», — говорит режиссер. The Village пообщался с ним о том, как делать сериал про политику в стране, где нет политики, о выдуманном сленге и внутренних шутках.
Интервью
Лев Левченко
— Вы с самого начала были в проекте? Когда в принципе стало понятно, о чем будет сериал?
— Нет. «Министр» начался без меня и долго был любимым детищем продюсера Александра Цекало, которым он занимался с разными авторами и которое ни один канал — а тогда сериалы еще делались для телеканалов — не хотел финансировать, потому что политика и так далее. Я появился там как очередной наемный сценарист, у нас стало что-то получаться, и дальше я вдруг оказался сперва режиссером, потом — чем-то вроде шоураннера. Случилось это так быстро, что я как-то пропустил момент, когда Цекало решил, что проект надо отдать мне.
— Если не ошибаюсь, вы давно мечтали о русском The Thick оf it. При этом опыта (если не считать не снятого в итоге сериала «Завтра» для телеканала «Дождь») в политической сатире у вас нет. Не тяжело было перестраиваться? Помогли наработки, которые вы сделали к «Завтра»?
— У меня нет опыта вообще ни в чем, если не считать съемок на диких скоростях с микроскопическим бюджетом или вообще без него (как было с «Завтра»). Подозреваю, этот мой навык и был причиной, по которой Саша меня нанял, — бюджет у нас был не микроскопический, но русское телекино, даже такое амбициозное, как «Министр», все равно делается дешево, быстро и немножко на коленке.
Смеяться над государством проще: мишень крупнее, статичнее, и в нее легче попасть
А «Завтра» скорее мешало. С одной стороны, это был такой незакрытый гештальт: мы с соавтором сценария Леной Ваниной придумали целый сезон и только потом узнали, что у «Дождя» нет на него денег. И это был грустный момент — и для нас, и для Наташи Синдеевой, которая это все запустила, и для нашего продюсера Саши Бондарева, который два года носился с этим проектом, как с писаной торбой. И конечно, мечта доделать «Завтра», она висела где-то в воздухе. Но ее надо было отпустить: время ушло, те герои мертвы. Единственное, что мы себе позволили — взять эпизодического персонажа, Нечаеву, которая в «Завтра» появлялась секунд на 40, и пристроить ее на работу в наше министерство.
— Стало ли тяжелее делать политическую сатиру, чем во времена «Завтра»? Власть с тех пор стала более закрытой, а оппозиция, которая у вас в «Завтра» по сюжету приходила к власти, совсем растворилась.
— Наоборот. Революционные настроения, над которыми мы смеялись в «Завтра», — значительно более зыбкая почва для сатиры. Потому что это немножко стрельба по своим, нас до сих пор кто-то считает предателями. Хотя, к сожалению, мы тогда угадали, чем закончится в стране либеральный реванш. Смеяться над государством проще: мишень крупнее, статичнее, и в нее легче попасть.
— Вы узнали в принципе что-то новое о том, как у нас устроена политика, в процессе работы над сериалом?
— Я всегда считал, что в России нет политики, и рисерч, который делался для «Министра», меня в этой мысли укрепил. Есть подковерные игры, есть переплетение интересов, но политики — как процесса, в который вовлечены власть и народ, — ее нет.
— Как готовились к съемкам? Может, консультировались с экс-политиками? Изучали телеграм-каналы (это же оттуда — «Площадь», «Набережная»)? Смотрели тик-токи депутатов? Общались со знакомыми политическими журналистами?
— У нас не было консультантов в традиционном смысле, но мы собирали по зернышку какую-то информацию из того мира, да. Через знакомых, друзей знакомых, слухи какие-то, из новостей. С Площадью и Набережной смешно получилось. Я их придумал. Для красоты, просто чтоб не говорить «админка» и «правительство».
Это один из главных парадоксов России — у нас как бы авторитаризм, но с вайфаем и комфортными городскими пространствами
А буквально на днях увидел в каком-то кремлевском телеграм-канале рассуждения о противостоянии Площади и Набережной, уже со ссылкой на «Министра». И пришло после премьеры уже несколько писем в духе «мы на Набережной вас смотрим». Ну, я рад, если мы немножко обогатили околополитический лексикон.
— Отдельно хочется узнать про персонажа Сергея из департамента культуры. Как вы его придумали?
— Хотите, чтоб я сказал, что это Капков, да? Нет. Я Капкова совсем не знаю, видел один раз, в баре. Ванина с ним вроде немножко дружит, но, когда «Министр» писался, он был уже в отставке. Я тогда читал мемуары Шпеера, который занимался урбанистикой в нацистской Германии, и наш глава департамента культуры отчасти оттуда прибежал — с этой его библейской саранчой в кабинете и обещанием умыть кровью тех, кто мешает создавать комфортные городские пространства. Это один из главных парадоксов России — у нас как бы авторитаризм, но с вайфаем и комфортными городскими пространствами.
— Почему Тихомиров в принципе решает что-то поменять? Зачем ему это?
— У меня нет ответа. Он сам с этим вопросом пробует разобраться 16 серий и так до конца не разбирается.
— В сценарии много внутренних шуток — про актеров массовки («Ну это ж Герасименко — у нее было трудное детство») и прочее — не боитесь, что массовой аудиторией это не будет считываться?
— Не боюсь, потому что массовая аудитория, скорее всего, вообще не поймет, о чем вы сейчас. Вот вы разглядели фамилию героини в секундном плане газетной полосы, а нормальному зрителю, который не знает о существовании выдающегося репортера русской службы «Би-би-си» Олеси Герасименко, эта фамилия ничего не говорит. И персонаж, который ее носит, — просто персонаж. Один из любимых моих, кстати. Я дико надеюсь, что играющая ее Екатерина Горина, которую я страшно люблю и которая после грандиозной роли в «Сестрах» Бодрова почти не снималась, стала писателем и вообще презирает актерскую профессию, в общем, я мечтаю, что она посмотрит на себя на экране и захочет сниматься еще, в том числе у меня.
А про артистов массовки, которых героям подсовывают вместо представителей народа, — этот момент был любимым у фокус-групп, через которые прогоняли «Министра» перед премьерой. Реально люди говорили: класс, это про нас. Это, кстати, реальная история. Десять лет назад мы с Ваниной вели на СТС ночную передачу с нулевыми рейтингами. Тогда как раз пошла мода на фокус-группы, и я придумал дурацкий эксперимент: сделать тест-показ «Космической Одиссеи» Кубрика под видом нового фильма.
Мы сильно запарились: заменили титры, написали вначале другое название, я под видом прокатчика вышел и наврал, что это независимый американский фильм, который мы купили и вот боимся выпускать — типа длинноват и вообще странный. И был полный зал молодых людей, которые сидели с каменными лицами три часа. Потом выяснилось, что продюсеры передачи сэкономили и вместо того, чтоб собрать реальную фокус-группу, что дорого, набили зал мосфильмовской массовкой. Я, когда про это узнал, был в ярости и орал, примерно как Нечаева у нас в сериале.
— Первая серия — про отмену закона о запрете мата. Это же что-то очень личное, да?
— Ну да. Этот ***** (долбаный) закон приняли, когда мы выпускали «Холодный фронт» (дебютный фильм Волобуева. — Прим. ред.) и там пришлось запикивать какие-то сладкие моменты типа реплики «платье совсем ******» или еще Света Устинова гениально говорила «******» (охренеть) — это тоже погибло. Я очень тогда страдал из-за этого. Но вообще у нас в первых драфтах сценария отменялся не закон о русском языке, а ограничения на выезд из страны для госслужащих — в итоге личный состав ФСБ и СВР сваливал в отпуск в Таиланд, и страна оставалась без спецслужб. Историю про мат пролоббировал наш продюсер Дима Нелидов, которого к нам приставили, чтоб он боролся с нами за более народный юмор, и мы его, конечно, в итоге перетянули на свою сторону, но вот матерящийся Якубович и «****** (охрененный) урожай озимых» — это мы с его подачи написали.
— Не было фрустрации из-за эпидемии — мол, ну вот «теперь это все никому не нужно»?
— Конечно, нехорошо так говорить, но весь этот ад, он очень для нас кстати: все сидят дома, смотрят «Кинопоиск». Не уверен, что в нормальной ситуации у нас бы такая аудитория была.
Для меня «Министр» — это не только злободневная штука, хотя мы старались успеть с какими-то сиюминутными вещами. Это история про русскую жизнь, которая и во время пандемии продолжается, хвала небесам.
Фотографии: «Кинопоиск HD»
