Завсегдатаи старейших клубов Москвы Постоянные посетители «Симачёва», «16 тонн» и «Пропаганды» — о том, почему они много лет не изменяют им с более актуальными заведениями

Александр Кондуков

главный редактор Rolling Stone Russia

СТАЖ ПОСЕТИТЕЛЯ: 11 лет

Я Хожу сюда регулярно с 2004 года после концерта группы The Fall. До этого я работал рядом и полагал, что для распития тут нужны серьёзные деньги. Но очутившись здесь, быстро понял, что и местное пиво вполне демократично, к тому же здесь есть хитовый напиток — кизлярка. С тех пор как бросил пить, хожу сюда чаще — привык к кисло-аптечному вкусу двойного эспрессо. Друзей же привлекают алкогольные акции и ряд барменов. Тут есть весёлые парни, которых можно поразить пьяными коктейльными историями из прошлого. Ну и с молодёжью за стойкой тоже иногда приятно поговорить: сюда тянутся и молодые музыканты, и люди, которые у себя в голове выстроили «внутренний Лондон».

Тут надёжные самостоятельные охранники, строгий сервис с достоинством, своё пиво, которое пользуется традиционным успехом, и всё время музыканты в гостях. Рыжий «Иванушка», Максим Покровский, даже Игорь Николаев — вот навскидку три персонажа, которых я лично видел со стаканом глубоко за полночь. К тому же к собственному долгоиграющему успеху «16 тонн» относятся ревностно, что делает им честь. Зазвучали упрёки, что в клубе пасутся пивные пузаны — сразу делаются выводы, и клуб хвастает молодёжной программой на любой вкус: с молодыми командами, ночным хип-хопом и драм-н-бэйсом. За стойкой сидит молодёжь, но и ветераны тоже имеются, как и иностранцы, которых тянет сюда интерьер нижнего бара, действительно напоминающий британские бары. Но это лирика — просто я сам живу в центре, и это место «на районе», а 50 % персонала и арт-дирекцию знаю лично. С моим участием тут скандалов не было, даже когда я выпивал. А я не пью уже довольно давно, и то, что я так привязался к ночному клубу, — это нонсенс.

В меню обычно выбираю всё безалкогольное. Любимое сочетание — кофе и тоник. Я не то чтобы гурман, но считаю хитом местные овощи-гриль. Безалкогольные коктейли, айс-кофе, просто кофе — тут довольно насыщенное меню для тех, кто за рулём. Также я котирую куриный бургер — это если хочется поставить в питании плотную точку. Ну и, конечно, минералка «Рычал-Су» в больших количествах.

Есть несколько типов посетителей «Тонн». Во-первых, это рокеры, фанаты рока после концертов и бойцы невидимого фронта типа менеджеров артистов. Во-вторых, это журналисты и люди творческих профессий, которым не нужно рано на работу. В-третьих, это партия любителей пива и примкнувшие к ним спортивные болельщики. В-четвёртых, это любители одинокого пьянства и общения с барменами: это может быть и уставшая рок-знаменитость, и прохожий отчаянного пресненского формата (если такие шалят и орут, их интеллигентно выводят). В-пятых, это экспаты-алконавты, которые очень активно ведут общение с народом. И наконец, люди при деньгах, чей экономический рост шёл параллельно с эволюцией «Тонн».

Кроме «Тонн» меня можно встретить во вкусных местах в районе Цветного бульвара — Delicatessen и «Юности», куда я ходил, когда на её месте ещё была Tapa de Comida. В 50 метрах от работы, на Трубецкой, открылся Mos — туда тоже хожу. Все эти места объединяет то, что там комфортно находиться одному и можно без проблем смотреть на людей. Это профессиональное любопытство, врождённая мечтательность. Разглядывать людей весело, именно на этом был построен успех заведения «ЭМА», куда с вуайеристскими в основном целями все и ходили — и взрослые, и молодёжь. Я никогда не обламывался при посещении Rolling Stone Bar: там собрана лучшая колода диджеев в своём стиле, которые ставят над публикой эксперименты.

Москве не хватает расслабленных мест. Везде бычка, фейсконтроль и опасно на танцполе. Люди трясут портмоне и считают, что им все должны. Но у нас расслабленные места не приносят денег, их крайне мало. Поэтому обычно и говорят, что ходить некуда. Ещё в Москве хорошо ходить на рок-концерты. Там все хотя бы на сцену смотрят и ругаются на звук, а не на тебя. Хотя где как — иногда люди и к сцене спиной стоят.

Павел Журавлёв

сооснователь Camera Obscura

Стаж посетителя: 18 лет

Впервые я пришёл сюда в 1997 году, когда место только открылось. Это время, когда ещё нужно было объяснять таксисту, где находится Большой Златоустинский переулок. Все слышали, что открылся какой-то новый клуб, мы с компанией долго его искали, а когда нашли, смотрим — стоит дикая такая толпа и играет не очень понятная электронная музыка. Потом я устроился сюда барменом и проработал до 2001 года.

Сейчас я хожу сюда один-два раза в месяц, обычно только по четвергам. Мне кажется, клубов сейчас особо и нет: раньше можно было часто ходить в «Солянку», а сейчас именно на музыку идти больше некуда.

«Пропаганда» — это своя публика. Периодически здесь меняется входная политика, и вместе с ней меняется 90 % людей. Сейчас пропала важная составляющая, люди, которые шли в клуб как на праздник, наряжались в какие-то фриковые одежды. Теперь редко встретишь людей, которые идут зажечь. Публика скучновата, персонажей нет.

В пятницу вечером я могу прийти в ирландский паб Sally O’Briens — старейший паб Москвы, тоже заведение со своей атмосферой. После него мы с женой или компанией можем прийти сюда, а потом, если всё затянулось надолго, в 5 утра поехать на пару часов в «Крышу мира». Вот и всё, больше мест не знаю. Но сейчас я реже куда-то хожу, потому что появилась семья.

Мне нравится, что здесь очень тщательно относятся к подбору людей и команда более-менее постоянная. К тому же остались определённые традиции сервиса: и в зале, и в баре всё рассчитано на скорость. Человек в баре ведь должен просто быстро шевелить руками, всему остальному его научат. Когда идёт мощный поток посетителей, а стойка маленькая, нужно видеть не только первый ряд, но и всех, кто подходит. Нужно понимать, кто что делает: кто расплачивается, кто делает заказ, кто стоит лицом к залу. В толпе есть более активные люди, а есть скромные — вот такого человека нужно выдернуть и принять заказ. Это такой тетрис, нужно всё делать одновременно, чтобы заработать больше денег. Такую историю не смогли передать в «Кризисе жанра», например: там бармены дико тормозили. Бывает, придёшь в какой-то коктейльный бар, и попробуй дождаться — ты мог бы выпить три коктейля за то время, пока у тебя принимают один заказ. Здесь это понимают.

«Пропка» пережила уже много экономических кризисов, но я могу рассказать, например, о кризисе 1998 года. Тогда многие заведения работали в условных единицах и куча заведений позакрывались из-за диких скачков курса. Я помню первые кризисные вечеринки, когда люди первым делом аккуратно смотрели на цены в меню, хотя раньше заказывали не глядя. И вот в «Пропаганде» были старые цены в рублях, их полгода никто не повышал, хотя хозяева теряли деньги и выходили в ноль. И народ к ним пошёл, аудитория не исчезла.

Здесь всегда разбиралась с экономической точки зрения каждая неделя, всё очень грамотно оптимизировано и привязано к обороту. Это подводная часть айсберга. Все постоянно спрашивают: «Почему „Пропаганда“ работает столько лет?» Да потому что она очень эффективна при небольших для Москвы ценах. Ну и если есть что-то стабильное в этой жизни, так это четверги Санчеса.

Надежда Звонарёва

графический дизайнер

Стаж посетителя: 13 лет

«Лётчику» уже 16 лет, 13 из них я сюда регулярно хожу. Первый раз я попала в клуб неудачно: шестнадцатилетняя пришла на концерт любимой группы, а меня просто не пустили из-за возраста. Всё началось с музыки — здесь играли команды, которые мне хотелось слушать, а потом уже я познакомилась с местными ребятами. Здесь набирают такой состав, что все становятся друзьями. Как-то две недели я работала здесь барменом, а ещё помогала по дизайну и сейчас иногда рисую для клуба афиши. Ещё рисую для «16 тонн», но реже.

В 20 лет я приходила сюда каждый день, сейчас в среднем два раза в неделю, потому что много работы. Но сейчас я могу не договариваться с друзьями, могу не знать, что здесь за концерты: всё равно точно встречу кого-то из своих и нормально здесь отдохну час-два или всю ночь, как получится.

Отношение к «Лётчику» за 13 лет стало, естественно, глубже. Клуб растёт, развивается. Были периоды, когда тут проходили неинтересные лично мне концерты. Или требовался ремонт, а потом раз — его сделали во всех залах, и «Лётчик» преобразился. Сейчас здесь построили очень уютную веранду, которая открыла какой-то портал в Питер, здесь стали появляться все мои питерские друзья.

Я не могу сравнивать «Лётчик» с другими клубами, потому что в другие я так часто не хожу. Для меня «Лётчик» — это скорее второй дом. К нему и сотрудники относятся как к дому. Здесь просто — вроде как к друзьям приехал. Ты можешь прийти один или с друзьями, а через два часа все в клубе перезнакомятся, обменяются контактами — он объединяет открытых людей, расположенных к общению.

Я бы поделила московские клубы на концертные и те, где приятно просто отдохнуть. Помимо «Лётчика» иногда захожу в «Дорогую» на Китай-городе, иногда в «16 тонн», но мне не нравится там сидеть — в основном только на концерты. Раньше ещё были «ПирО.Г.И.», но они все позакрывались. Все остальные любимые места — в Питере.

Здесь в самом начале карьеры выступали «5nizza», Нино Катамадзе, «Бумбокс». Вообще, здесь часто выступают непопулярные ещё группы. Когда их никто не хочет брать, «Лётчик» видит в них потенциал и даёт возможность играть на своей площадке. В прошлом году я три месяца жила в Берлине, так там клубная культура совсем другая. У нас, например, если люди не знают выступающую группу, то на концерт не придут. А в Берлине осталась душевность, которую у нас заменила мода.

Я не знаю, насколько это нужно записывать, но однажды я здесь познакомилась с мальчиком, и на следующий день мы пошли в загс. И потом в «Лётчике» это праздновали. Он, кстати, музыкант, до сих пор иногда здесь играет. Правда, мы уже развелись. Здесь очень много судеб соединяется: люди встречаются и понимают, что они на одной волне.

Я веган и всегда убеждаю ребят ввести в меню что-нибудь веганское, потому что из-за этого выбор у меня не очень большой. А раньше я ела бретонские блины, они здесь действительно очень вкусные, все их берут. Из безалкогольных коктейлей люблю популярный здесь «Авитаминоз» (что-то вроде фруктового смузи) и «Мотор автомобиля» с имбирём. Алкоголь я пью только крепкий: иногда беру «Тундра либре» с ромом и клюквенным соком. Ещё бармен Даня не так давно стал делать настойки, для меня самая вкусная — из чёрной смородины.

Алексей Ермилов

сооснователь парикмахерских Chop-Chop и Ptichka и боксёрского клуба «Бобо»

Стаж посетителя: 8 лет

Не скажу, что хожу в «Симачёв» с самого первого дня, но, безусловно, с первого года, примерно с лета 2007 года. Но меня нельзя считать самым старым посетителем клуба, потому что есть ребята, которые перетекли сюда с вечеринок, которые Денис Симачёв проводил у себя в мастерской до открытия бара.

Как ни странно, регулярность посещений за эти годы не изменилась, потому что бар остаётся частью моего регулярного маршрута — даже не барного, а просто городского. Для человека, выбирающегося из дома в пятницу или в субботу, это самый естественный ответ на вопрос «куда пойти дальше?» или «с чего начать?». Ну и надо сказать, что «Симачёв» для меня всегда был более рестораном, нежели клубом. Я всегда работал в центре — сначала в Condé Nast, для которого «Симачёв» — практически столовая, теперь мой офис через дорогу, в соседней арке. Так что я много лет здесь обедаю. Но если раньше поход в «Симачёв» был обязательным пятничным ритуалом, то сейчас я скорее хожу утром на тренировку, а после неё иду сюда кушать яичницу из трёх яиц со шпинатом и лососем. То есть ритуал изменился, а место осталось прежним. Безусловно, потому что я сам изменился и стал старше.

Как и у всех здесь, моя любимая позиция в меню — пицца. Вкуснее довольно сложно найти, хотя я много где был и много пицц съел на своём пути. Сэндвичей с запечённой курицей тоже мною и моими знакомыми было съедено какое-то несметное количество. Мне всегда было немного обидно, что мало кто воспринимает «Симачёв» как место, в котором вкусно кормят, куда можно прийти как в ресторан. Но это одно из самых вкусных мест в Москве — и не только в Москве: в Нью-Йорке, Лондоне, Париже. Трудно найти что-то сопоставимое. Иногда я здесь и выпиваю, но если раньше меня можно было увидеть с обязательным стаканом «Белого русского», то теперь это всё чаще бутылка Acqua Panna. Это связано не с местом, а с процессом взросления. Невозможно восемь лет подряд скакать на танцполе со стаканом в руке.

В каком-то смысле все мы в Москве прикованы к замкнутому кругу из одних и тех же мест: Uilliam's и «Уголёк» Ильи Тютенкова, «Пробка» на Цветном бульваре — да и всё. Но надо понимать, что я вообще консервативен, редко тусуюсь, и «Симачёв» — единственный клуб в ряду заведений, где меня можно встретить.

«Симачёв» на самом деле был первым плавильным котлом, в котором можно было встретить и очень богатых людей из телевизора, и хипстеров, которые приходят послушать музыку. Уже сильно позже появилась «Солянка», сопоставимое в этом смысле место, где за барной стойкой могли локтями столкнуться Абрамович и какой-то парень в разорванных джинсах. «Симачёв» всегда был таким местом и остаётся им до сих пор. Безусловно, костяк — это какая-то фэшн-богема, но помимо неё много и представителей других аудиторий, порой не пересекающихся вообще.

Когда бар закрывался на несколько месяцев в 2013 году, журнал GQ делал опрос его постоянных посетителей, и единственное, что я смог сказать ребятам тогда, — раз «Симачёв» закрылся, значит, всё дозволено. Представить Москву без этого места мне сложно, слишком многое с ним связано. Но потом он открылся вновь, и я удивился: оказалось, что не изменилось буквально ничего. Это всё тот же старый добрый «Симачёв» с теми же приятнейшими официантами, арт-директором, управляющими и другими ребятами, которые стали моими друзьями.