Планы на осень: 10 книг Новые Владимир Сорокин и Джон Грин, бестселлеры New York Times и номинанты «Букера», а также впервые изданная на русском классика — Лиза Биргер по просьбе The Village выбрала десять важных книг осени.

«Русские дети»
44 русских писателя, 48 рассказов для детей. Уже один список имён готов побудить нас к чтению: перед нами не просто сборник рассказов, а рассказы лучших из лучших. И если вы берёте короткие тексты в руки просто потому, что не успеваете или нечего читать, то вот книга для вас. Для тех, кто не успел пережить увлечение Павлом Пепперштейном в начале нулевых, кто никак не доберётся (а зря) до томика Петрушевской, кто только приглядывается к Марии Галиной, Евгению Водолазкину, Шамилю Идиатуллину и прочим современным русским авторам. А если вы читаете книги, чтобы понять что-то важное о нашей жизни и жизни тех, кто вокруг, то тем более для вас, потому что измерение жизни начинается с детства. После всех этих рассказов обнаруживается интересный зазор: дети неизменно счастливы, даже когда бедны и голодны, взрослые — неизменно нет. Возможно, столько ярких авторов, собравшись вместе, смогут, наконец, объяснить нам, что там ломается посередине.
Джон Грин «Виноваты звёзды»
После перевода «В поисках Аляски» звезда Джона Грина взлетела у нас высоко-высоко — примерно на ту же недосягаемую высоту, с которой она давно уже светит в Америке. И это при том, что за Грина в России долго никто не хотел браться и «Аляска» семь лет ждала перевода на русский язык. Хотя бы потому, что он пишет исключительно для самой неблагодарной аудитории, а именно подростков. Не секрет, что среднестатистический подросток книгам предпочитает кино и чатики. А Грин питает почти болезненную нелюбовь к хеппи-эндам. Книга за книгой он опровергает тезис, что хорошо только то, что хорошо кончается. В смысле, какой бы печальный ни был финал, то, что происходит между первым предложением и последней главой, все искания и открытия его холденов колфилдов — прекрасны. Подростки у Грина мало чем отличаются от тридцатилетних, разве что более ярко и травматично переживают каждую секунду своего существования. Так и с последней книгой. Да, героиня с первых же строк сообщает нам, что её депрессия — это «побочный эффект умирания» от рака, но её рассказ надо прочитать, просто чтобы проникнуться этой фирменной гриновской любовью к жизни.
Рейчел Джойс «Невероятное паломничество Гарольда Фрая»
Сначала это была невероятно популярная радиопьеса. Затем — книга, попавшая сразу в несколько списков лучших дебютов 2012 года и номинированная на премию «Букер». Теперь — русский перевод, который так легко проигнорировать из-за дурацкой обложки, богом забытой серии и просто потому, что никто вам про него не расскажет. Тут, правда, немного снова про рак: главный герой, обыкновенный пожилой англичанин Гарольд, отправляется пешком через всю Англию к своей лежащей в хосписе подруге. Он верит, что пока он продолжает идти, она будет жить. Но сама дорога с её встречами и поворотами становится для него важнейшим опытом с переосознанием прошлого и открытием себя. Очень молодые люди нередко пробуют постигать жизнь глазами стариков, правда, обычно в книгах оказывается, что прожитые годы никак на нас не отражаются: мы всё так же не понимаем собственной жизни и не видим главного под своим носом. Роман Джойс — один из тех, которые способны это изменить.
Р. Дж. Паласио «Чудо»
Ещё одна важная книга 2012 года выходит у нас в детском издательстве и может пролететь мимо взрослой аудитории, а зря, потому что в мире в прошлом году её читали абсолютно все, и несколько недель на первом месте в списке бестселлеров New York Times тому доказательство. Это история самого обычного мальчика с самой необычной внешностью. Август родился без лица — с редким генетическим заболеванием, которое называется «Синдром Тричера Коллинза» и в тяжёлых случаях приводит к полной деформации лица. Дома он защищён любовью и заботой родителей, но вот Августу исполняется десять лет, он впервые идёт в школу, и ему впервые становится по-настоящему непросто. Впрочем, эта история — не о детской жестокости, не о терпимости к тем, кто не похож на нас, — это вообще не душеспасительная книжка. Она о том, что под самой причудливой внешностью скрываются совершенно такие же, как и мы, люди и уметь разглядеть это — оно-то и есть чудо.
Владимир Сорокин «Теллурия»
Параллельный сюжет творчества Сорокина — наблюдать, как из маргинальных авторов-концептуалистов, ещё десять лет назад дразнивших туповатую путинскую молодёжь, он постепенно превращается в главного, всемирно признанного русского автора, получает серьёзные премии, входит в шорт-лист международного «Букера» и что именно к нему чаще всего обращаются за комментарием о сути литературы и будущем человечества. Его картинка России завтрашнего дня, нарисованная в «Дне опричника» и «Сахарном Кремле», с её православной опричниной, жизнью за царя и пожирающим Россию Китаем, постепенно начинает сбываться, — теперь давайте посмотрим, что будет с Европой. А Европе «Теллурия» обещает новое Средневековье, кентавров и псоглавцев, карликов и великанов, которых объединяет стремление к новой Земле обетованной — богатой волшебным металлом, приносящим счастье, республике Теллурия. По большому счёту всё как и всегда у Сорокина: триумвират власти, насилия и наркотиков. Причём власть и насилие являются лишь способами добраться до более лучших наркотиков, а наркотики становятся лишь способом смириться с насилием и властью. Сам Сорокин тоже тот ещё наркотик: все эти придуманные им слова, все измерения его новой реальности затягивают не меньше.
Арт Шпигельман «Маус»
Одна из главных книг XX века приходит к нам с чудовищным опозданием, уже в статусе школьной классики — или скорее университетской, потому что каждый второй американский и европейский студент писал по «Маусу» эссе о Холокосте. Художник Арт Шпигельман запечатлел в своём комиксе историю своего отца Владека, польского еврея, прошедшего Холокост. Среди героев есть и его мать, и младший брат, которого отравила тётя, чтобы тот не попал в руки немцам, и он сам. Игра, которую он как будто затеял в рисунке: немцы — кошки, евреи — мышки, — не создаёт эффекта отстранения, наоборот, засасывает в повествование ещё глубже. С 70-х годов, когда Шпигельман начинал рисовать «Мауса», изменилась одна важная вещь: тогда главные вопросы по поводу Холокоста заключались в том, как рассказывать будущим поколениям о нём и как жить дальше с грузом такого прошлого. И рефлексирующий художник Арт чуть ли не больше времени, чем на рассказ, тратил на осознание. Именно, кстати, за последующие тома рефлексии, вышедшие в 80-х, ему дали Пулитцеровскую премию. Тогда казалось, что Холокост не будет забыт. Но вот прошло тридцать лет, и один из главных текстов о Катастрофе выходит на русском языке с совсем другим посылом: просто чтобы вспомнили.
Халед Хоссейни «И эхо летит по горам»
Автор «Бегущего за ветром» опять возвращает нас в свой Афганистан — страну прекрасных людей и ужасной истории. Но география его романов расширяется с каждой книгой: вот уже весь мир становится местом действия его афганской сказки, и целого мира мало, чтобы довести её до конца. Со своей третьей книгой, вышедшей в Америке в мае, он, впрочем, окончательно доказал, что не просто хороший рассказчик историй и место в десятке самых продаваемых авторов нулевых (38 миллионов копий книг по всему миру) обеспечил ему не наш дурной вкус. Да, Хоссейни рассказывает истории, от которых невозможно оторваться, но в каждом его сказании есть ещё и мощь древнегреческого мифа. Так, в последней книге сестра всю жизнь ищет потерянного брата, чтобы обнаружить для себя связь всего со всем, скрытое взаимодействие всех вещей и всех людей. Сложный современный мир у Хоссейни в очередной раз становится понятным, он снова вытаскивает из рукава свои простые истины, объясняет всё про любовь, семью, дружбу и то, что делает нас людьми, а заодно, конечно, и про Афганистан, с которым мы тоже связаны крепче, чем можем себе представить. Если все самые ожидаемые книги осени свести к одной, то вот она.
Фостер Хэл «Принц Вэлиант во времена короля Артура»
Любители комиксов и издательства Zangavar кинутся на «Принца Вэлианта» уже в предзаказе, даже не читая историческую справку. Но мы на всякий случай её для вас напишем. Свою страничку комиксов о храбром принце Вэлианте художник Фостер Хэл начал публиковать в новоорлеанской газете The Times-Picayune в 1937 году и продолжал вплоть до 70-х, когда руки перестали его слушаться из-за артрита. С историей, особенно в первые годы, Хэл обращался вольно и часто приплетал к своему Средневековью то закат Римской империи, то Новое и даже наше время. Его комикс особенно полюбился англичанам — автор стал одним из немногих американцев, принятых в Королевское общество искусств Великобритании, а король Эдуард VIII, тот самый, что отрёкся от престола ради женитьбы на американке, называл его «величайшим вкладом в английскую литературу за последние сто лет». Эдуард, возможно, погорячился, но Вэлиант действительно стал значительной ступенью в развитии рисованных историй: простой, понятный сюжет, подписи вместо «пузырей», симпатичный, неизменно старательно отрисованный герой и целое море приключений: тут и сражения, и великаны с крокодилами, и кругосветные путешествия. Стиль рисунка может показаться смутно знакомым: за десять лет до этого тот же Хэл был первым автором комиксов про Тарзана.
Олег Дорман «Нота. Жизнь Рудольфа Баршая,
рассказанная им в фильме Олега Дормана»
В порядке исключения позволим себе большую цитату из предисловия к новой книге Олега Дормана, автора полюбившегося многим «Подстрочника». Там Соломон Волков объясняет, зачем условным «таким, как мы» читать эту книгу, воспоминания великого дирижёра Рудольфа Баршая, руководителя Московского камерного оркестра, уехавшего в Америку, чтобы играть то, что хочется, а не то, что говорят. Нет, не потому, что прожить жизнь, ни разу не услышав живого исполнения концерта Шостаковича для скрипки с оркестром. Скорее потому, что «в сегодняшней России быстрым темпом — как всегда бывает в этой стране в переломные эпохи — идёт формирование новой элиты. Этим людям от 20 до 40 лет. В основном они выросли в обеспеченных, привилегированных семьях. Они получили (как и их родители) хорошее образование. Но есть у них с родителями и существенная разница. Они могут быть, если захотят, гражданами мира». Эта возможность, объясняется в книге, позволяет нам знать, понимать и любить больше удивительного и разного, а не ограничивать свои вкусы интересами других («Чего стоит каждый из нас, если обменяет свои личные обязанности на то, чтобы слиться с толпой?» — говорит уже в своём монологе Баршай). А ещё она позволяет нам ценить свободу — а уж эта книга именно о ней.
Артур Клинов «Минск: путеводитель по Городу Солнца»
Белорусский художник Артур Клинов начал свой проект «Город Солнца» почти десять лет назад: собрал фотографии сталинских ампиров в Минске, снабдил их цитатами из Томаса Мора и Кампанеллы и выставил как арт-объект. Проект рос и усложнялся, и в 2007 году вышла книга, где Клинов выстроил сразу три линии: краеведческую, то есть рассказ о городе; культурологическую, то есть рассказ об эпохе, которая этот город воздвигла, и связи города с эпохой; и художественную — воспоминания живущего в Городе Солнца маленького мальчика. Книга уже переведена почти на все европейские языки, в Швеции по ней даже есть радиоспектакль, а у нас она выходит в рамках издательской программы Центра современного искусства «Гараж». Понятно, что европейцев завораживает тут именно антропологический очерк, разрыв между утопической задумкой города и его быдлянской сущностью (вроде как строили детские площадки, а на них мрачные мужики пили). Нам же должна быть интересна именно культурология — то есть мы сами знаем, во что всё в итоге превратилось, но часто забываем, что замысел был совсем иным.
Чтобы прочитать целиком, купите подписку. Она открывает сразу три издания
месяц
год
Подписка предоставлена Redefine.media. Её можно оплатить российской или иностранной картой. Продлевается автоматически. Вы сможете отписаться в любой момент.
На связи The Village, это платный журнал. Чтобы читать нас, нужна подписка. Купите её, чтобы мы продолжали рассказывать вам эксклюзивные истории. Это не дороже, чем сходить в барбершоп.
The Village — это журнал о городах и жизни вопреки: про искусство, уличную политику, преодоление, травмы, протесты, панк и смелость оставаться собой. Получайте регулярные дайджесты The Village по событиям в Москве, Петербурге, Тбилиси, Ереване, Белграде, Стамбуле и других городах. Читайте наши репортажи, расследования и эксклюзивные свидетельства. Мир — есть все, что имеет место. Мы остаемся в нем с вами.