Ненавижу списки. Списки покупок, потому что невозможно сесть и собрать в одну стройную считалку всё, что нужно не забыть сложить в тележку супермаркета. И списки студенческих групп, потому что их всегда зачитывают с безразличием, будто это не люди, а инвентарь. Особенно списки «10 вещей обо мне», потому что социальные сети и так обвешивают нас информацией. Но не могу избавиться от желания составлять список всего, что случилось в прошедшем году и что нужно сделать в следующем. Каждый декабрь одно и то же: одних похвалить (спасибо моей семье, что были со мной, — вот этот оскаровский формат), других поругать (в основном себя), нанести на карту мира метки (в Хамовниках я три ночи подряд проговорила на балконе с лучшим другом, и после года молчания этот балкон был лучше всей остальной Москвы сразу, в Детройте — отчаянно влюбилась, а ещё где-то обняла медведя, а где-то — видела ракеты в небе).

Эти списки — шпаргалки, по которым нам придётся объясняться перед нашими детьми за собственную и за общую жизнь. Мы уже больше года коллективно седеем из-за Украины. В 2014-м моя подруга из Николаева расплакалась из-за одесского пожара. В 2014-м я вешала шторы в своей старой квартире и услышала о боинге, руки затряслись, я слезла со стремянки, а шторы повесил кто-то другой. В 2014-м мои деньги можно вложить в мусорное ведро. В 2014-м смелый парень Навальный посмеялся над лязгающей машиной власти, уточнив, почему судьи и прокуроры смотрят в стол, а не в глаза. А ещё умерла Новодворская, Галину Тимченко попросили из «Ленты.ру», а нам всем запретили курить в общественных местах.

О «в среднем по больнице» мы все и так много знаем и ежедневно почитываем. В частной жизни тоже был какой-то котел своих и чужих болезней, внезапных смертей, неурядиц среди очень близких людей, да и мало ли чего ещё. Неприятно часто дело было труба, и иногда не оставалось никакого шанса найти хоть какие-то связи между событиями.

Несмотря на это, когда обвалился рубль, стало очевидно, простите, очевидное. Жизнь, которая случается с нами ежедневно, измеряется не в рублях и не в долларах. И не в устрицах, спящих премьер-министрах, камамберах и Песковых. В понедельник я легла спать с ужасным курсом русской валюты (а меня она касается напрямую и задевает быстрее многих), а во вторник проснулась и узнала, что рубль жалобно проживает на дне океана. У меня вдруг нарос кредит на учёбу, бабушка подрезала расходы на новогодний стол, к которому я не подойду, потому что он на другом континенте, но сам факт какой-то унизительный, Сбербанк отправил меня на мороз с моим желанием снять наличные в долларах, и всё вообще резко пошло кувырком, но другая сторона реальности сразу стабилизировалось.

Во вторник, после целого года утомительного и стоящего в горле костью ощущения хождения вдоль скользкого обрыва, стало понятно, что ничего не сломалось. У нас есть классные друзья, проекты, мечты и живые лица. Мы можем кому-то позвонить, прийти к кому-то в гости, задать правильный вопрос и внести рациональное предложение. В нас самих ничего не изменилось. И эта человеческая стабильность (смотрите, какой неприятный оттенок теперь у этого слова) тоже в списке-2014 со своими подпунктами, потому что уверенность в том, что ты не один, оказывается важнее, чем невозможность слетать в Лондон на выходные. И эта уверенность выпячивается сейчас, становится точкой отсчёта вообще всего. Если что-то изменится во внешних и всеобщих обстоятельствах, то во многом благодаря ей. Бессмысленно с чем-то сражаться, если за твоей спиной никто не стоит.

В новом году надо отработать за пятилетку: перестать спать на животе и грызть заусенцы, снизить ультимативные тона в голосе, перестать мямлить и заговорить на испанском, не наказывать себя за ошибки других, не унижать слабых, поменьше думать о себе, написать наконец о системе образования США и о контингенте местных автобусов, а не о несчастном рубле и том, что жизнь не имеет к нему отношения. У многих есть эти списки, и у большинства они — очень личные и исключительно для своих. Кто вообще всерьёз пишет «свергнуть режим» или «найти лекарство от раковых опухолей»? Кто-то, кто этим действительно занимается. То есть, скорее всего, не мы. Вся суть — в этих частностях про клише «просто стать лучше и просто перестать быть плохим человеком», и очень, наверное, важно уметь правильно формулировать эти запросы к самому себе, потому что если каждый распределит ресурсы организма и души удачно, то, вероятно, не придётся потом смотреть в телевизор на бессмертных ведущих новостей и спрашивать себя, почему ты ничего не сделал, чтобы их там не было. Если пять, восемь, десять лет подряд брать за массовое правило просто не быть гадом, то они исчезнут, эти ведущие. Главное в этом деле — упорство.

Когда упал рубль, я почти отказалась ехать в давно запланированное автомобильное путешествие по всей Америке. Не особо расстраиваясь, начала перекраивать планы. Мои друзья проявили небывалое мужество (потому что со мной — как с пьяной: переубедить почти невозможно). После уговоров мы сели и сократили расходы до минимума. Бензин взяли на себя люди, которые слово «девальвация» знают исключительно из учебника макроэкономики. Мы отменили брони в отелях и скинули в багажник спальники и электрический чайник и френч-пресс (чтобы экономить на конских дозировках кофе в дороге). За едой съездили в супермаркет, на 40 долларов я купила себе завтраки, обеды и ужины отсюда и до Калифорнии.

Сейчас пять утра. Через час мы выезжаем в Чикаго. Я не могу спать и вяло уничтожаю запасы дешёвого пино гриджио. Через четыре дня у меня сбудется второе из трёх мечтаний: я загляну в Большой каньон. И он останется на канве жизни очень ярким, громадным и красивым пятном — он, а не рубль, который бьётся в агонии не финальный раз в истории современной России.

Недавно мне звонил одноклассник. Я как раз убиралась в комнате. Сложила почти всё, что у меня есть, в шкаф, посмотрела на эти пожитки.

— Моя жизнь, Саша, — смотрю я в гардероб, а говорю — в телефон, — помещается в один шкаф.

— Жизнь, Соня, никуда не помещается.

Нет таких шкафов, банковских счетов и тюрем, в которые её можно было бы спрятать. С Новым годом.