Можно ли заменить импортные лекарства отечественными? Как это предлагают сделать депутаты
13 апреля в Госдуму внесли новый пакет законов, в центре которого широкое ограничение импорта — в ответ на санкции США по отношению к России. The Village узнал у врачей и активистов пациентских сообществ, есть ли у импортных таблеток аналоги в России и какова будет цена новых «контрсанкций».
Людмила Кондрашова
председатель общественной организации нефрологических пациентов «Нефро-Лига»
Все препараты в нефрологии изначально иностранного происхождения, потому что не было никакой основы для гемодиализа (искусственное очищение крови. — Прим. ред.), все технологии мы брали из-за рубежа. Конечно, отечественные сейчас есть, но препараты для выработки гемоглобина, например, все очень индивидуальные. Есть так называемые «короткие» эритропоэтины (почечные гормоны, которые контролируют выработку красных кровяных телец. — Прим. ред.), которые колются три раза в неделю, а есть «длинные» — их колют раз в неделю или даже месяц. Дженерики эритропоэтинов тоже есть — иногда советуем те, что проверенные. Но это вещь очень индивидуальная.
Тяжело пострадают больные муковисцидозом, гепатитом С. Под запрет может попасть препарат против гепатита B — «Бараклюд», аналогов которого у нас нет и близко. А вообще, вот вы давно в регионах были? Потому что тут советовать что-то бессмысленно: что удастся купить, то люди и колют. Если [контрсанкции] примут, в короткие сроки восполнить недостаток лекарств наша промышленность однозначно не сможет. Будем делать то же самое, что и все остальные: заказывать через друзей и знакомых, возить из-за границы. А люди все равно умрут. Это надо понимать.
Алексей Парамонов
директор клиники «Рассвет», гастроэнтеролог, к. м. н.
Любой препарат после выхода на рынок еще 15 лет защищен патентом на производство. В критических областях вроде онкологии очень часто аналогов просто нет. Через 15 лет дженерики довольно легко создают для лекарств с простой химической структурой, а вот препараты биологического происхождения — антитела, рекомбинантные белки, бактериофаги, биологически-активные соединения — их копировать сложно, даже когда на них нет патентной защиты. В России этот сектор представлен очень слабо, и если их не будут импортировать, наибольший урон понесут онкология и ревматология. Люди будут просто умирать.
Запуск производства лекарств на биологической основе занимает от пяти до десяти лет. У нас есть несколько компетентных центров — у «Фармстандарта», например. Есть биологическая деревня в городе Покрове, во Владимирской области, но даже там удалось воспроизвести (навскидку) 5 % от необходимых биологических препаратов. В России нет никого, кто мог бы воспроизвести весь спектр.
Я сам чаще рекомендую зарубежные дженерики, если есть неоригинальный препарат хорошего качества. Отечественные препараты тоже, иногда — есть две-три компании, с производством которых я лично знаком. В целом доверие к отечественной фармацевтике у меня низкое.
Сергей Головин
руководитель отдела мониторинга «Коалиции по готовности к лечению» (ITPCru), активист «Пациентского контроля»
В любом виде, в котором закон реализуют, возникнет ограничение конкуренции. Значит, цены на препараты будут повышаться. Пытаться таким образом навредить самим производителям в Штатах — это смешно, потому что российский рынок по ВИЧ и гепатиту для них выглядит очень маленьким, их фармацевтика [российских контрсанкций] даже не заметит.
Есть лекарства с аналогами, есть без. Стандартная схема лечения ВИЧ-инфекции подразумевает «Тенофовир», «Ламивудин», «Эфавиренз» — это международно-непатентованные наименования, в России в основном закупают отечественные. По действию все они считаются «противовирусными», но при ухудшении состояния или при индивидуальной непереносимости врачи переходят на «класс выше». И вот тут уже, не в «первой линии» терапии, например, «Долутегравир», «Ралтегравир», другие ингибиторы интегразы — у них нет аналогов. Поэтому для ВИЧ-положительных чем больше препаратов на рынке, тем лучше. Это же пожизненная терапия, на каждый день. Закон, может быть, и считает их все «взаимозаменяемыми», потому что и те, и те призваны постоянно подавлять вирусную нагрузку, но результаты для каждого пациента свои.
Сейчас среди жертв контрсанкций часто называют препарат «Эвиплера». Это единственный в своем роде комплексный препарат, три в одном. У него вообще нет аналогов, он удобен, хотя в России им лечатся около тысячи человек. У «Трувады» или «Кивекса» проблем хватает и без санкций: это тоже комбинированные препараты, но на рынке их мало, потому что ФАС приказывает учреждениям закупать отдельно монокомпоненты этих лекарств вместо одной эффективной таблетки.
Вообще, логистика в фармацевтике очень сложная, таблетку формально привозят из одной страны, субстанции у нее, скорее всего, из Китая или Индии, а головной офис компании может быть и в Штатах.
Да, в России производят препараты для лечения ВИЧ-инфекций, некоторые из компаний даже пытаются делать и свои субстанции, сырье для лекарств (например, «Фармасинтез», «Технология лекарств», частично «Фармстандарт» и другие). Но наша индустрия точно полностью не покрывает потребности.
Небольшая часть пациентов лечатся экспериментальными лекарствами во время клинических испытаний. Такие препараты еще не сертифицированы, там другая система импорта — по идее их законы затронуть не должны. Но мы не знаем, какие еще проблемы придумают на таможне.
Комментарии
Искренне желаю всем от Кобзона до Путина лечиться от всезх болезней только отечественными препаратами. Так глядишь этот бред побыстрее кончится, вместе с носителями онного.
Тэги
Сюжет
Прочее