Москвичи, которые выбрались из психоневрологического интерната И теперь живут вместе
В России взрослые люди с ментальными нарушениями могут жить под опекой других взрослых либо (что чаще и происходит) в психоневрологическом интернате. Третьего варианта нет, хотя часто люди в интернате достаточно самостоятельны, чтобы самим планировать свой день, работать, снимать жилье, готовить и не потеряться в городе. В 2018 году фонд «Жизненный путь» добился получения от правительства Москвы трех квартир для ребят, которые провели всю сознательную жизнь в палатах интерната. Теперь они живут вместе с волонтерами, которые приходят ночевать в квартиру по сменам и помогают подопечным научиться делать то, чему они не научились из-за того, что воспитывались без семьи: от простого планирования питания до перевыпуска сломанной социальной карточки.
27 сентября в поддержку фонда «Жизненный путь» на «Винзаводе» пройдет аукцион современных российских художников. Мы же пообщались с москвичами, которые всю жизнь провели в детских домах и психоневрологических интернатах, а теперь почти самостоятельно живут в квартире на Октябрьском Поле.
Сережа Трунов
Давайте только не будем говорить про интернаты. Задолбали они. Неприятные учреждения с заборами. А я с самого раннего детства не люблю заборы. Терпеть не могу. Нравится мне свобода.
Интернат — это тюрьма. Подъем в шесть утра, отбой в девять, порой в восемь. В пять вечера заставляют заходить всех в палаты, чтобы по коридору никто не шарахался. В туалете восемь унитазов в ряд без дверей. Собственной комнаты нет, живешь с восемью людьми — на всех один шкаф даже без своей полочки. Вещи просто некуда девать. Еще и санитарки у меня не очень были. Оскорбляли меня, не пускали к Юле. Потому что не положено. Словом, сидел как за колючей проволокой.
Я каждый день думаю о Юле — девушке на колясочке. Мы с ней знакомы с 1997 года. Когда она попала в реанимацию, я три ночи ревел. А когда увидел ее в трубках для дыхания, потерял сознание. Она уже была на ИВЛ. Схватила меня за руку и не отпускала. Врачи говорили, что мне можно побыть с ней только пять минут, но я их не слушал. Был с ней весь день и ночь. Каждый день больше месяца к ней ходил. Спал на стуле. 12 марта 2018 года я видел ее в последний раз. Она была в сознании и вся дрожала. Я воровал одеяла в соседних палатах, чтобы согреть ее. Не получилось.
Юля была мне как мать родная, как сестра родная. Жить с ней было приятно. Про нее много хорошего можно рассказать. Она единственная в интернате, кто приносил людям добро, радость. Всегда помогала мне делать домашнее задание. Как-то у меня зимой подошва отвалилась, а она не сдержалась и выкинула оба ботинка. Не от зла, а чтобы я носил нормальную новую обувь. Она и вышивать умела, и на пианино играла, на компьютере занималась. Поумнее была, чем я. Я даже тогда писать нормально не умел, ни прописью, ни печатными буквами.
Интернат и 64-я больница виноваты в ее смерти. Она умерла 13 марта 2018 года от пневмонии — мне об этом сказал священник в больнице. Я хотел подать на них в суд, а мне директор фонда Сережа Степанов сказал не тратить на них нервы, бог им судья.
Понимаю, что мне нужно уже успокоиться, но не могу. У меня в голове до сих пор ее волосы. Первое время после смерти шел к дому и слышал ее голос. Она говорила: «Ты где?» Я плакал. Она мне часто снится. Снится, что мы с ней делаем уроки, что я ей покупаю что-нибудь. Скоро у нее день рождения, и у меня голова кружится, когда думаю о ней и этом дне. Физически стоять тяжело. Но когда я вижу ее фотографию на футболке или кружке, мне становится спокойнее. А если все фотографии разорвать и убрать, мне будет хуже. Если бы она была жива, я бы откопал ее из интерната, вытащил оттуда.
Сам я выбрался из ПНИ спустя полгода после трагедии. Директор интерната Сергей Степанов взял меня в проект «Деревня». Мы жили за городом: делали сыр, доили коров, все было хорошо, пока в июне 2020 года в доме не начался пожар. Вся комната соседа полыхала, моя тоже начала — я успел выбежать, но не успел спасти Юлькины подарки. Только рубашка от нее осталась теперь.
После пожара мне помогли ребята из «Жизненного пути». Дали жилье в Москве — я приехал весь в гари и в одних шортах. Сначала в квартире мне было страшно. Я боялся, что что-то снова загорится или случится. Плюс я не выходил из комнаты, потому что не хотел, чтобы меня называли придурком или дебилом, как в интернате.
В восемь утра я сматываюсь в ГАМП (гастрономическая модельная площадка для обучения людей с особенностями. — Прим. ред.). Готовлю до трех часов дня, но ощущение, будто время пролетает за 15 минут. Хожу четыре раза в неделю и прекращать не хочу. Готовка помогает мне, учит мозги включать и разрабатывать. Один раз я рис варил. Промыл его, зашвырял, а потом вылил в дуршлаг. Повар Марьяша сказала, все неправильно. Взяла новый рис, сперва три столовых ложки масла на сковороду, потом обжарила рис, потом налила кипяток, воды и так варила. Столько разных блюд мы делаем, я не успеваю запоминать.
Еще хожу в экологическую мастерскую, где мы производим абажуры, открытки. А после я еду домой. Валяюсь вечерами, ничего не делаю. Прихожу с ГАМПа с полным животиком, наевшийся. Сижу пишу с волонтером Олей книгу жизни — про себя и про Юлю. Про Юлю пишу слезами, потому что мне ее не хватает.
Моя мечта — найти работу. Но не знаю какую. Я люблю работать на компьютере, например, составлять таблицы. Я никому не говорил про эту мечту: не хочу трепать нервы и напрягать волонтеров, работу ведь так просто не найти.
Еще я хочу быть в фонде «Жизненный путь» и получить квартиру. Но одному мне жить нельзя, надо, чтобы кто-то помогал физически некоторые вещи делать. А то я то руку вывихну, то ногу. В интернате мне никто не помогал, даже если тебя на скорой увозят, с тобой никто не поедет.
С родителями непонятно. Знаю, что маму зовут Анна Федоровна, хочу ее найти и обнять. Скажу, что я ее люблю и что искал всю жизнь. Не хочу спрашивать, зачем она меня бросила, мне это неприятно. В интернате жить не самое приятное занятие, но обиды на маму у меня нет. Очень больно злиться на свою маму — это жестокость.
Нина Торгашова
28 лет
11 апреля 2020 года я уехала из интерната. Сначала жила с Ариной Муратовой, а потом в квартире на Октябрьском Поле. Чуть-чуть расстроилась, что с Ариной не буду жить, но обрадовалась, что поеду сюда. С Ариной общаюсь все равно — уже десять лет. Вот «доброе утро» мне прислала, а я ей недавно сделала мешочек для косметики из наперника в мусорной мастерской на Чертаново. А еще я недавно была на дне рождении ее мамы — мы катались на теплоходе.
Немного испугалась, что не смогу ездить на футбольные выезды вместе с тренером из интерната Сергеем Борисовичем, — я его иногда папой называю. Мы с ним и в Сочи, и в Ростове были. У нас женская команда, но я могу и за мужскую играть. Сейчас занимаюсь два раза в неделю, но хочу больше. Борисыч сказал: «Не бойся, Нинка, все будет нормально». А на футболе я обычно на защите стою и помогаю бегать.
Мне нравилось в интернате, но и тут тоже нравится. Здесь можно самостоятельно готовить, ходить на улицу. А в интернате повара готовят, но я им тоже помогала. Еще там я работала руками: вставляешь в станочек, иголочка, два лепестка, шапочка, еще два лепестка и пробочка. Получается цветочек на кладбище.
У меня есть парень — Сашка. Мы познакомились в интернате. Мы знакомы лет семь, а один раз куда-то поехали, и он говорит: «Давай дружить, Нинка!» Я говорю: «Давай» — и все. Когда узнала, что меня в квартиру увозят, позвонила ему: «Зай, ты знаешь, где я?» Он не знал, попросил сказать ему адрес, чтобы привезти мне гостинец. Привез сухой паек: коробку конфет, сок, молоко, йогурты на завтрак. Говорит, привез молочное, чтобы я у него сильная была. Мы с ним любим гулять по парку Коломенское, где сидим в беседке возле воды. Кушаем чипсы, пьем фанту.
Мы видимся по выходным, но иногда Сашка не может погулять, потому что работает и курьером, а еще лепит из глины кружки, тарелочки. Также ему нужно помогать добираться своим соседям — слепым. На мой день рождения он тоже не смог приехать, но ничего страшного. А недавно мне снился сон, как все пришли в мою комнату и принесли маленького щенка. Открываю глаза и не пойму, почему коробка трясется. А внутри: «Ав-ав-ав». Открываю, а там — песик. Аринка взяла меня за руку, сказала: «Нинка, с днем рождения тебя».
Я работаю в ГАМПе и хожу на экологическую мастерскую. Денег мне хватает. Трачу на продукты, на дни рождения оставляю, плюс всегда нужно с кем-то встретиться, угостить в кофейне, в кино сходить. Недавно купила себе светящийся диско-шар. Включаю его под музыку Виктора Королева, Стаса Костюшкина, Нилетто, Виктора Цоя. Еще вечером люблю рисовать, вышивать. Недавно сделала вышивку, как я, Арина и еще ребята лежим на Валдае возле костра. Скоро ее купят. По телевизору смотрю «Морские дьяволы» и детектив «Пес» по НТВ. На телефоне включаю «Кадетство».
Я ощущаю себя на 29 лет. А на самом деле мне 28 лет. На год старше, потому что я что-то говорю соседям, а они — опа — и унижаются. Я говорю: «Да вы чего боитесь меня?» Но вообще, Сережа и Ваня смешные, мы редко ссоримся.
Мне много помогают волонтеры. Они приходят каждый день и ночуют с нами в квартире. Я вот недавно промочила проездную карточку, мне сказали ее просушить — завтра посмотрим, работает ли она, и если нет, будем менять. Родственников у меня нет. По документам мама Ирина Петровна, но я не видела ее. Вроде еще есть брат или сестра, но мне хватит тренера Сергея Борисовича, воспитателя Эльзы и Арины. Вот мои родственники.
Не знаю, почему вы берете у меня интервью. Наверное, чтобы мне радостно было. Однажды у меня брали интервью и спросили, что бы я хотела больше: кино или спорт. Я выбрала спорт, и мне сразу достали билеты на ЦСКА. Мы поехали с Сергеем Борисовичем. Все игроки расписались мне на мяче, а Игорь Акинфеев взял интервью. Поздоровался, обнял меня и дал напоследок три билета на матч. Но я решила не поехать и отдала билеты Игорю, Саше и Эльзе. Я сказала, что уже порадовалась, а теперь порадуйтесь и вы.
Ваня
36 лет
В июне 2020 года я сказал, что хочу уехать из интерната. Когда начался ковид, нам запретили гулять и выходить на улицу, а сейчас я могу ходить куда хочу. Только на митинг, мне сказали, нельзя ехать, потому что полиция может меня просто забрать. Но я и не хотел туда идти.
Если бы не было ковида, я бы остался в интернате, но сейчас уже не хочу возвращаться. Я работал на разных работах, а в интернате — дворником. В последнее время мою котлы в школьной столовой. В предыдущей школе на меня постоянно кричали буфетчицы и повара. Еще заставляли мыть полы, хотя это не входит в мои обязанности. Однажды я купил им вкусный торт, а они не стали есть. Говорят, нам не надо торт, иди отсюда.
Недавно я сам нашел новую школу через сайт для поиска работы. Мне нормально мыть котлы. Сначала в воде вычищаешь еду железной лопаточкой — выкидываешь отходы в бак, потом добавляешь средство и моешь. Котлы огромные, и к ним все прилипает, поэтому на один уходит два часа. Вообще, готовить я тоже умею. Могу сделать макароны, грибы, рис, картошку, тыквенный суп.
Я хочу работать, деньги зарабатывать, вести бюджет. Чтобы снимать квартиру и жить отдельно. А потом пройти комиссию и получить собственное жилье от государства. Я хочу один жить и смогу без помощи волонтеров. Они будут только навещать и уезжать без ночевки. Но я могу и сам все делать по дому и в жизни.
В квартире мы убираемся по очереди и помогаем друг другу. Я помогаю Сереже готовить картошку и рис, потому что он боится пользоваться газовой плитой. Но в последнее время мне не очень нравится жить с ребятами: например, когда у меня утром срабатывает будильник на работу, Сережа бесится. Иногда на меня кричит Нина — мне это не нравится. Поэтому порой я живу у своей девушки Светы. Там никто ко мне не лезет, не кричит. Еще мои соседи распускают про меня сплетни: якобы я не ночую в квартире и бухаю. Но алкоголь в нашей квартире пить нельзя — такое правило. Я и не пил. Эти слухи не нравятся мне и моей девушке Свете, из-за них мы ругались, они рвали наши с ней отношения. А я не хочу с ней ругаться никогда в жизни.
Мы с ней познакомились этим летом на Валдае. Я в нее влюбился, потому что она красивая и больше всех мне нравится. За ней надо ухаживать и делать задания, которая она мне дает. Например, погулять с собакой или сходить в магазин. Света спокойная, хорошая, добрая. Она меня выручает, и я ей помогаю. Мы приглашаем друг друга погулять или в кино. А волосы я покрасил, чтобы ей понравиться, когда мы еще не встречались.
Я себя ощущаю на воле. Сейчас поеду кататься на трехколесном велосипеде. Он классный. А на двухколесном я еще учусь.
Фотографии: фотограф - Света Максимова, ассистент фотографа – Ева Леонова
