На что живут музейные работники Сотрудник одного из главных российских музеев рассказал, как он сводит концы с концами, чтобы покупать книги и ездить на выставки

Я вырос в семье, связанной с искусством, помню, как ребенком оказывался с родителями в музее. Я еще не думал, какую специальность выберу, но мне казалось какой-то магией, что человек смотрит на картину и видит не просто сюжет, холст и масло, а контекст, связи этой работы с другими, историю создания и попадания в музей, приемы художника. Я пошел учиться на искусствоведа в Санкт-Петербургскую академию художеств имени Репина. Это очень важное место, где в одном здании соседствуют искусствоведы, графики, скульпторы, архитекторы, где ты можешь заходить в мастерские и смотреть, как они работают. Нет такой ситуации, как в некоторых вузах, где тоже преподают искусствоведение, когда студент изучает историю искусств, но художников в глаза не видел.

Значительная часть людей, которые работают в петербургских музеях, — это выпускники Академии художеств. В музеях необходимость в лаборантах существует всегда, потому, если появляется ставка, вспоминают тех, кто стажировался, проходил практику и как-то себя проявил. Так получилось и со мной. Сейчас мне 23 года и я работаю в музее уже четыре года.

Иногда человек, который хочет попасть на работу в музей, думает, что будет заниматься исследованиями, но не все понимают, что музей — это огромная система, в которой, помимо отделов, связанных с наукой и искусством, есть еще очень много всего — даже электрики и механики, служба безопасности. Часто бывает так, что нужную ставку приходится ждать годами. Например, ты изучаешь японское искусство, потому хочешь работать в отделе Востока, но ставка появилась в отделе научной документации или научно-просветительском отделе. Приходится идти туда и ждать, когда, возможно, тебя пригласят в нужный отдел. Сотрудники у нас совершенно разные. Есть те, кто приходит с горящими глазами. Кому-то нужен статус работы в крупном государственном музее, и я даже знаю много судеб, которые могли бы сложиться лучше, если бы люди не останавливались перед переходом в другие музеи или организации из-за боязни лишиться этого статуса. Но понятно, что никто не приходит на работу ни в один музей России из-за материальной выгоды.

Особенности работы

Миссия лаборанта в любом отделе — снимать рутинные обязанности с научных сотрудников, чтобы они занимались научной работой, подготовкой к выставкам и конференциям. Я общался с коллегами из разных научных отделов, и у меня сложилось впечатление, что мы делаем одни и те же вещи, просто иногда они различаются за счет специфики отдела: где-то хранятся картины, где-то — археология. Лаборант — это такая смесь секретаря, курьера, такелажника и разнорабочего. Часто нам звонят по телефону, чтобы получить какую-то информацию о картинах, мероприятиях, и я отвечаю на такие звонки. Если в отдел приходят сотрудники другого отдела, их сопровождаю тоже я. Государственный музей — это всегда бюрократия, здесь мы зависим от огромного количества бумаг, подписей, печатей.

Особенно много бумажной работы появляется во время подготовки к выставке, если экспонаты не из российских собраний, а из-за рубежа. Составлять служебные записки, проверять акты, собирать подписи и печати — это тоже работа лаборанта. Когда к нам приезжают коллеги, например из Лувра или Британского музея, нужно встретить их в аэропорту, сопроводить в Петергоф и Гатчину — этим, опять же, занимается лаборант. В качестве курьера, бывает, нужно сходить в канцелярию, получить посылки и письма. Иногда приходишь ни свет ни заря и проверяешь, все ли готово к конференции, работает ли проектор. У каждого научного отдела в музее есть библиотека, и по большей части работают там девушки. Книг много, они тяжелые и пыльные, и лаборанты всегда готовы помочь отнести эти книги куда нужно.

Вообще, за все перемещения пыльных и тяжелых предметов — стопок книг, коробок, свертков — отвечают лаборанты. Не будут же этим заниматься старшие научные сотрудники, почтенные мэтры и дамы в шалях. Лаборанты — это в основном молодые люди, только что окончившие высшее учебное заведение или еще получающие образование заочно, им от 20 до 30 лет. Это как раз тот самый возраст, когда ты можешь выполнять такую работу наилучшим образом. Если нужно очень быстро получить подпись в другой части здания, ты можешь буквально сбегать туда, параллельно вспоминая все известные тебе фильмы, где герои бегали по музеям.

Следующая ступень после лаборанта — должность младшего научного сотрудника, потом идет научный сотрудник, ведущий, старший научный сотрудник и хранитель. Научные сотрудники — это уже люди, которым 30–35 лет, ведущие и старшие, соответственно, еще старше. Но эти повышения идут не только за счет стажа, но и за счет публикаций и других достижений. При этом нужно постоянно развиваться, следить за тем, что происходит с областью твоего исследования во всем мире. А для этого необходимо постоянно ходить в библиотеку, посещать другие музеи, сравнивать вещи, общаться на международных конференциях со своими коллегами.

Есть сотрудники, которые где-то после 30 лет решают, что их вполне устраивает должность лаборанта или младшего научного сотрудника, и перестают развиваться. Это достаточно консервативные люди, с которыми мне бывает тяжело обсуждать темы науки и искусства. Они иногда позволяют себе высказываться таким образом, который непозволителен даже для обывателя, например, могут сказать: «Малевич — это вообще не художник, мой ребенок и то лучше нарисует».

Я работаю пять дней в неделю с 09:00 до 18:00, но для сотрудника музея работа не заканчивается с завершением трудового дня, а продолжается еще и в свободное время. После работы я часто хожу на выставки, читаю книги по искусству. У работников музеев есть важная привилегия: они имеют право бесплатного входа в музеи России и некоторых других стран по специальной карте ИКОМ. Среди моих знакомых очень популярен такой вид досуга в выходные: ты приобретаешь самый дешевый билет в плацкарт на поезд, который приходит в Москву с утра. С вокзала бежишь в Третьяковку, Пушкинский, Музей архитектуры, смотришь выставки, и так до шести часов. Вечером идешь в галерею, которая может работать до восьми, потом встречаешься со своими московскими знакомыми, тоже работниками музеев или других культурных институций, а затем ночным поездом уезжаешь назад.

Люди из Петербурга гораздо чаще ездят в Москву на выставки, чем наоборот. Все же Москва — очень крутой город в плане выставочной политики. У нас тоже много музеев, но далеко не у всех есть свои программы, интересные проекты. Музейные практики, которые используются в Москве, приходят к нам только через несколько лет и то не всегда в правильном виде. Зачастую это происходит за счет петербургского снобизма и стереотипа о культурной столице.

Доходы

Моя заработная плата — 22 тысячи рублей в месяц. Кому-то покажется, что это мало, но есть петербургские музеи, где сотрудники получают гораздо меньше. Еще раз в несколько месяцев бывает квартальная премия — примерно 30–40 тысяч. Премия зависит от сезона, посещаемости музея, но точно просчитать ее могут, наверное, только люди в бухгалтерии. Когда получаешь 22 тысячи, расходы часто превышают эту сумму, и получается так, что накапливаются долги, а после получения премии возвращаю деньги всем, у кого занимал.

Все лаборанты, которых я знаю, так или иначе принимают помощь от родителей. Кому-то дают деньги, кому-то оплачивают жилье, кому-то покупают одежду или приносят продукты. Родители понимают, что их дети не справятся без такой поддержки. Мои родители взяли на себя часть моих расходов — на жилье и мобильную связь.

Расходы

В среднем в месяц не менее 3 тысяч я трачу на книги по истории искусства и музейным практикам. Я хожу в книжный магазин «Все свободны», где работают классные ребята. Когда у меня нет денег и я вижу, что книга осталась в одном экземпляре, я прошу ее отложить для меня на неделю или две. Иногда бывает так, что мне звонят из этого книжного и говорят, что в наличии есть книга, которая может быть мне интересна. Тогда я влезаю в очередной долг, приобретаю ее и перехожу на питание овощной смесью за 60 рублей.

Бесплатно я хожу не только в музеи, но и на национальные кинонедели в «Родину» или «Великан Парк». Я стараюсь поддерживать уровень знания иностранных языков, чтобы коммуницировать с коллегами из других стран, и для этого смотрю фильмы без перевода. В Петербурге есть несколько кинотеатров, которые показывают кино на языке оригинала с субтитрами, но на дневные сеансы я не попадаю из-за работы, а билет на вечерний сеанс стоит сопоставимо с ценой не самой дорогой книги по истории искусств или кураторству. Иногда приглашаю друзей в гости составить мне компанию в просмотре фильма, который они заранее как-то загрузили, потому что у меня дома нет интернета. Я не боюсь, что с интернетом я погружусь в пучину прокрастинации, я в этом абсолютно уверен. Закончится тем, что книги, которые я покупаю, будут вырастать в огромную стопку и пылиться. А так я сам себя оградил от соблазна зайти в интернет, почитать статью на Colta, потом еще одну, потом зайти на «Артгид» и вдобавок посмотреть пару документалок за вечер.

На транспорт я трачу около 3 тысяч в месяц. На одежду тоже выходит в среднем около пары тысяч. Я не покупаю ее каждый месяц, а обычно жду, пока начнется распродажа в Uniqlo, и я там возьму себе несколько базовых вещей. Так на три-четыре месяца буду спокоен, потому что у меня есть простая одежда, выдерживающая пыль и грязь, с которыми сопряжена часть музейной работы. Ведь есть такой закон: когда ты приобретаешь себе новую белую рубашку и приходишь в ней на работу, именно в этот день нужно будет перетаскивать пыльные архивные папки.

На питание в месяц у меня уходит около 8–10 тысяч. Обед — это очень интересная часть моего рабочего дня. У нас с друзьями есть такая теория: именно когда ты начнешь брать с собой из дома еду в контейнере, ты перестанешь быть молодым. К тому же музей — место достаточно пыльное, потому неплохо хотя бы на час в течение рабочего дня выходить из него подышать свежим воздухом и размяться. Поскольку значительная часть музеев находится в центре, в обед можно успеть на какую-то выставку, а потом просто на ходу взять шаверму или фалафель. Иногда посещаем новые места, которые открываются недалеко от музея, оцениваем развитие гастрономии — это тоже интересно и заслуживает внимания. У нас в музее есть столовая, но там готовят из ингредиентов, которые не все едят по тем или иным причинам, потому мы там не питаемся.

Поскольку я живу в Петербурге, у меня есть постоянные расходы на алкоголь. Я не выпиваю по бутылке вина каждый вечер, но в среднем на это тратится пара тысяч в месяц. Вот недавно бар «Хроники» праздновал свой день рождения, и там точно было оставлено не меньше тысячи.

Когда выдают премию и появляются какие-то дополнительные деньги, то я, как правило, раздаю долги. Еще могу поехать на выставку в Москву или другой город, где у меня есть знакомые, готовые предоставить ночлег.