Секс со Сталиным: Почему россияне вожделеют диктатора И что стоит за желанием подключить электричество к его соскам

Игровой сервис Steam анонсировал выход игры Sex with Stalin, в которой игроки смогут заняться «горячей романтикой» с диктатором в комнате допроса, рабочем кабинете, спальне и секретной красной комнате. Схожий сюжет уже встречался у Владимира Сорокина и в недавнем спектакле театра «Практика». The Village попросил культуролога объяснить, почему фантазия о сексе с диктатором в России закономерна.

Татьяна Ефремова 

культуролог, специалист по гендеру в советской и постсоветской культуре, докторант Нью-Йоркского университета

Образ Сталина связан с особенной чертой гендерной динамики советского и постсоветского пространства. Если на Западе именно герой-мужчина традиционно обладал властью над женщиной, то в советских книгах и фильмах 30-х годов в тандем романтических отношений часто интересным образом вмешивалась фигура или идея Сталина, которая представляла собой абсолютную символическую власть.

Так, в книге киноведа Лили Кагановской «How the Soviet Man Was Unmade: Male Subjectivity Under Stalin» анализируются множество примеров, в которых идеальным советским героем сталинской эпохи является вовсе не безупречный мужчина в прекрасной физической форме, а раненый солдат, пожертвовавший своей плотью ради государства, требующего символического подчинения. В кино 30-х годов именно образ Сталина, а не советского мужчины является истинным властителем дум советской женщины. И после это хорошо видно в фильме «Падение Берлина», где раненый герой может воссоединиться с любимой только после негласного благословения вождя.

Учитывая такую структуру желания, в которой Сталин отождествляется с абсолютной фаллической властью, неудивительно, что образ Сталина сексуализируется в современных культурных фантазиях. Это мы можем видеть в постсоветской литературе («Голубое сало» Владимира Сорокина) и театре (в постановке «Девушка и революционер» театра «Практика»).

Пример игры Sex with Stalin интересен тем, что представляет собой мужскую фантазию, в которой Сталин более не ограничивает, а, наконец, подчиняется игроку. Хотя потенциальная аудитория не представлена исключительно мужчинами, игра имеет определенный гомоэротический посыл, предлагая игрокам «показать усатому всю силу мужской любви».

Интересно, что женская позиция в описании игры как бы отсутствует. Обнаженный Сталин лет 60 вряд ли призван возбудить женскую эротическую фантазию. Скорее, это свидетельство того, как постсоветская маскулинность фантазирует о свержении символического отца, по-прежнему находясь внутри исходной фаллической структуры, в которой женщина по умолчанию не является ничем, кроме объекта.