«Мы не смогли сдать тест на коронавирус и лечились от пневмонии в деревне» Побег из подмосковной поликлиники, консультация по WhatsApp и двухмесячная изоляция в деревне

«Я пошла на осмотр первая. Снимаю одежду, а я ведь вся в татуировках. Врачесса сразу: „Какие наркотики употребляешь, что с ВИЧ, гепатитом? Рассказывай давай“. Рядом стоит медсестра и ухмыляется: „Сейчас мы вас положим на две недели“. Я говорю: „Подождите, а если я не хочу ложиться? На каком основании? Давайте рентген легких сделаем. У меня ведь подозрение на пневмонию“. — „Нет, рентген мы вам делать не будем, я вас сейчас кладу в коридоре, а когда-то, может быть, вам достанется рентген. А потом, если повезет, мы у вас и тест возьмем. У нас теперь протокол такой — вы отсюда никуда не денетесь“», — рассказывает Варвара.
В конце марта она и ее парень Артем обнаружили у себя симптомы болезни: высокую температуру и потерю обоняния и вкуса. Сдать тесты не получилось — на всех горячих линиях сказали, что их берут лишь у тех, кто вернулся из-за границы. Несмотря на то что у Вари с Артемом уже были симптомы — температура 38 и больше. Чтобы не ложиться на две недели в инфекционную больницу, ребята решили лечиться от вируса самостоятельно — уехали на месяц в Подмосковье. О том, что было дальше, они рассказали The Village.



Как мы заподозрили у себя коронавирус
Артем: Дело было 21 марта. У нас были запланированы очередные веселые выходные — поездка на машине куда-нибудь по Руси. Тогда уже пошла тема насчет самоизоляции, но она была добровольная. Все самые знающие люди — образно говоря, интеллигентное сообщество — уже неделю назад ушли в самоизоляцию. Варя распустила свою команду, все сидели по домам и работали удаленно. А у меня были дела в городе, и я прямо скакал по всей Москве: собеседования, перевозка вещей с квартиры на квартиру, дни рождения друзей.
В пятницу вечером мы встречаемся с Варей у меня дома — не виделись неделю примерно. И вот я, знаешь, стою и не могу понять: то ли у меня похмелье с предыдущего дня, то ли еще что… Вроде нет ни одного признака простуды, а лоб у меня горячий — дай-ка я температуру померю. А там — бац — 38,2.
Я сразу подумал, что это коронавирус — ну а что еще? Варе говорю: «Беги домой, пока есть возможность». Она отвечает: «А ты бы от меня в такой ситуации сбежал?» Конечно нет. Варя написала всем, с кем мы планировали встретиться, что все отменяется. А я начал обзванивать всех, с кем контактировал последнюю неделю. Мол, чуваки, у меня температура, я теоретически мог вас заразить, если это оно, рекомендую тоже уйти в режим самоизоляции. Большая часть людей, с которыми я контактировал, тут же тоже засела на две недели.

Сначала паники не было — страшно стало потом, когда температура не спадала больше недели
Самое важное, что нужно сделать в такой ситуации, — отследить и предупредить всех, с кем вы общались до этого. Единственный человек, у которого проявился хоть какой-то признак, был мой друг Костя. У него поднялась небольшая температура (37,3), но она пропала через пару дней, и он успел сдать тест (через знакомых на базе МЧС) — выяснилось, что он не болен. У всех остальных все было окей.
Последние три дня перед тем, как я почувствовал симптомы, я уже был на теме личной безопасности. Ездил в метро замотанный в арафатку и ни за что не хватался, в каршеринге надевал одноразовые перчатки, с пацанами не ручкался, всех учил мыть руки и обливаться санитайзером. Поэтому, может быть, никого и не заразил.
Варвара: На следующий день померили температуру, она опять высокая — дальше все время ноздря в ноздрю: у одного 38, у второго 37,5. Мы едим «Дошики» и вообще не чувствуем вкуса. Как будто мочалку ешь. Добавили туда перца — ноль эффекта. Так что мы экипировались масками, перчатками и ломанулись на своей машине ко мне — в загородный дом.






Первая попытка сдать тест и переезд в загородный дом
Варвара: Я живу в съемном загородном доме недалеко от Москвы — километров 15. Тут все очень простенько и скромно, бешеные проблемы с водой, зимой чертовски холодно. Во многом я тут живу потому, что у меня есть лошадь. Я построила ей маленький уютный домик, забрала ее с постоя, и вот мы с ней с уже восемь лет здесь живем. На ней никто не ездит, она просто мой друг — как собака.
Я не готова опять отдавать ее на постой. Поэтому всеми силами мы переоборудовали дом так, что здесь можно жить круглый год — не суперудобно, но довольно комфортно.
Артем: Мы чувствовали себя прекрасно, у нас не было ни кашля, ни насморка, ни ломоты в теле. Вокруг было очень много слухов, поэтому мы старались смотреть на то, что говорит ВОЗ. Ну а самое главное — слушали друг друга фонендоскопом, есть ли свисты и хрипы в легких, считали пульс, измеряли частоту дыхания. Варя довольно прошарена в ветеринарии, я когда-то учился на медбрата. Плюс мы понимали, что варианта лучше, чем уехать в самоизоляцию, быть не может, если мы болеем в легкой форме. Панику в основном создавали не мы, а наши друзья и приятели. Начали писать молодые мамы из числа знакомых, мол, жрите немедленно антибиотики, парацетамол, уезжайте на скорой в Коммунарку.


Мы им говорим: «Обоснуйте, зачем нам сейчас есть антибиотики». — «Ну, когда болеешь, нужно пить антибиотики». Но, ребята, антибиотики действуют против бактерий. Если это вирус, они бесполезны, ты будешь просто гробить свою иммунную систему. «Ну тогда жрите парацетамол». Зачем? Чтобы жрать парацетамол, температура должна быть выше 38,5.
На пятый день, понимая, что ситуация не меняется, мы подумали все-таки попробовать сделать тест на этот гребаный коронавирус. Открыли всякие инструкции в интернете и давай звонить. Сначала на горячую линию Подмосковья — дозвонился я туда раза с третьего. Объясняю все про температуру, прошу их приехать и взять у нас анализы. Они в ответ: лезьте на сайт «Госуслуги», регистрируйтесь. Мы вбиваем номера страховых полисов — выясняется, что у них московские реквизиты и с ними нас в Подмосковье никто принять не сможет, потому что система их не регистрирует.
Мы долго пытались выяснить, можем ли мы вообще сдать эти тесты на дому? Если бы такая возможность была, мы бы и в Москву обратно вернулись. Так что мы спрашиваем на федеральной линии:
— Простите, а скорая берет мазки эти, анализы?
— Нет.
— А что она делает?
— Отвезет вас в ближайшую больницу.
— А там что — возьмут анализы?
— Нет, там вас посмотрит доктор, который уже будет решать, нужно ли вообще вам брать анализы.
Какой же, ***** [блин], бред. Мы же ведь можем на своем автомобиле, никого не заражая, приехать в ту же больницу. К тому же у скорой наверняка есть и другие задачи, никто не отменял их стандартные вызовы к тем, кому стало плохо.
Варвара: Мы поняли, что через государственные каналы сдать этот тест почти невозможно. Ближайший «Гемотест» у нас в Мытищах — ехать совсем недалеко. Но оказалось, что ты не имеешь права прийти и сдать тест, если у тебя есть хоть какие-то симптомы, например повышенная температура. По крайней мере, тогда так было. То есть за деньги сдать тест можно, только если ты здоров.
Потом мы начали выяснять, к кому все-таки приезжают на дом. Выяснилось, что только к тем, кто железобетонно прилетел из-за рубежа. Неважно откуда. Хоть в рекомендациях и были указаны Южная Корея, Италия и Иран — к тебе приедут, даже если ты из Азербайджана или Украины прилетел.

Мы попали в патовую ситуацию: к нам не могут приехать потому, что мы не из-за рубежа. А в частных клиниках мы не можем сдать тесты потому, что у нас есть симптомы
Мы же оказались мимо радаров: нет контактов с приехавшими, мы сами ни откуда не приехали, но у нас есть симптомы. И вот такими случаями, оказывается, никто не занимается.
Остается третий вариант — ехать с симптомами в больничку. Там у тебя действительно могут взять тест, но вне зависимости от его результата тебя кладут на две недели. И даже если он придет через пару дней отрицательный, ты все равно будешь лежать там две недели. В инфекционном отделении, где лежат подтвержденные больные, без боксов, без адекватной изоляции от других.



Подозрение на пневмонию
Артем: До десятого дня все вообще было нормально — потом у меня температура скакнула до 38,6, а у Вари до 38,4. И то это все произошло после того, как мы решили позаниматься спортом: постояли в планках, поотжимались, поприседали. Дескать, фиг ли, мы же хорошо себя чувствуем.
За пару дней до этого нам написал наш дружбан-доктор — сказал, что беспокоится за нас и хочет за нами наблюдать. Он сам уролог, но все же доктор, плюс постоянно консультировался со своим коллегой-инфекционистом. На пятый-шестой день наблюдения он говорит: «Неважно, COVID-19 это или нет, вы люди молодые, у вас все проходит в легкой форме. Слушайте дыхание, а так бояться нечего». Потом он увидел вроде как положительную динамику — температура ушла чуть ниже 38: «Идете на поправку». А вот потом, день на 11-й, температура вновь пошла наверх.
Наш друг вновь отправился общаться с инфекционистом. Тот сказал, что это может быть разновидность пневмонии, поэтому надо делать рентген. Нам было лень в пятницу, но он твердо сказал, что с пневмонией шутки плохи. Если дома лечить, могут начаться септические (воспалительные. — Прим. ред.) процессы. Люди и так докторов внимательно слушают, а это к тому же наш друг — мы ему доверяем. Если не лечить пневмонию, она сначала убьет функцию твоих легких, потом переместится дальше — в кровь. А кровь убьет все остальное.
Пришлось звонить в скорую. Мы собрали рюкзаки — пижамы, тапочки, яблоки, козинаки, санитайзеры. В больницу ехать не хотелось, потому что мы примерно представляли, что здесь, в районной больнице Подмосковья, творится. Плюс понимали, что если у нас не COVID-19, то мы его сейчас там моментально подхватим. Если у нас подтвердится пневмония, непонятно, во что это дальше выльется.
Приехала машина скорой. Мы заперли собак, встречаем врачей и сразу видим, что мы лучше экипированы, чем они. Они в легких масочках, которые даже нос не закрывают, без перчаток работают — на полном расслабоне.
Ну они нас послушали, посмотрели горло — частоту дыхания спросили, лимфоузлы не воспалены, дышим ровно, всякая херня. Мы говорим: «У нас подозрение на пневмонию — нам бы рентген сделать». — «Ну окей, поехали в больничку». Мы хотели поехать на своей машине, чтобы ни с кем не контактировать и приехать обратно. Но нам не разрешили, дескать, больница может быть закрыта на карантин, и вас туда не пустят, кроме как внутри этой скорой.

Приключения в подмосковной больнице
Приезжаем в областную больницу. По приезде две прекрасные фельдшерессы ведут нас к дежурному доктору в приемный покой. Доктор нас даже не видит, но, услышав о температуре, сразу отправляет в инфекционку.
Врач нас даже не посмотрел, о рентгене и речи не шло. Нас сразу повезли в корпус с инфекционным отделением. Дежурный врач с порога орет: «Кого вы, ***** [блин], опять привезли. У меня сегодня 20 человек, всех ко мне кладут без разбора».
Варвара: Я пошла на осмотр первая. Снимаю одежду, а я ведь вся в татуировках. Врачиха сразу: «Какие наркотики употребляешь, что с ВИЧ, гепатитом? Рассказывай давай». Рядом стоит медсестра и ухмыляется: «Сейчас мы вас положим на две недели». Я говорю: «Подождите, а если я не хочу ложиться? На каком основании? Давайте рентген легких сделаем». — «Нет, рентген мы вам делать не будем, я вас сейчас кладу в коридоре, а когда-то, может быть, вам достанется рентген. А потом, если повезет, мы у вас и тест возьмем. У нас в инфекционке протокол такой — вы отсюда никуда не денетесь».

В приемном отделении всем и правда все равно, от аппендицита у тебя повышена температура или из-за сепсиса на ноге. Похер — всех в инфекционку
Артем: Они-то уверены, что у нас COVID-19. Окей, мы и сами не против. Просто, если у нас заболевание без пневмонии, мы бы ретировались домой — зачем койки просто так занимать, если нет осложнений? А если пневмония — нужно срочно диагностировать тип.
Мы же молодые, здоровые — и так до этого не выходили никуда 11 дней. Мы им об этом рассказываем, но они нам не верят ни хрена: «Как это на самоизоляции, как это никуда не ходите?» А мы ведь очень по-дурацки выглядим: татуировки, бритые затылки, перстни на руках — сам бог велел над нами поиздеваться. Было видно, что сельская больница восприимчива к этому фенотипу. Дескать, сейчас мы вам еще и клизму поставим, раз вы у нас тут такие.
Шутки шутками, но ведь весь процесс устроен нездорово: кладут всех подряд, это абсолютная халатность. Мы пытались объяснить, что у нас подозрение на бактериальную пневмонию — и если это она, следует начинать лечение, а не ждать результаты теста. Ноль эффекта. Однако нам повезло — в этом корпусе просто-напросто не было свободных койко-мест. Так что нас отправили в другое отделение, которое они пытались перепрофилировать под COVID-19.
Изначально это лор-отделение — ухо, горло, нос. Там все было серьезнее: пластиковая занавеска на входе, адекватная медсестра, которая держалась на расстоянии, меняла маски, перчатки, санитайзеры повсюду.
Она открывает дело: «С чем вы ко мне приехали?» — «У нас подозрение на пневмонию». — «А почему написано ОРВИ?» — «Потому что врачесса ******** [чокнутая]». — «А что же вы рентген легких не сделали?» «Так мы за этим и приехали», — отвечаем хором.
Проблема в том, что у них между больничными отделениями почти отсутствует какая-либо связь: кому-то прислали распоряжение, половина больницы про него не знает. Дежурный врач из приемки просто паникует и кладет всех подряд. Люди во второй терапии не знают, что происходит в инфекционке, в инфекционке не знают, что происходит в приемном отделении и какого хера там дежурный врач направляет всех к ним. Знаешь, это как в ментуре. Типа если тебя посадили в ментовскую тачку, то на тебя обязательно протокол какой-нибудь составят. Если скорая написала рапорт, что она тебя привезла в больницу, тебя обязаны проводить.
Но нам повезло: медсестра оказалась адекватной и повела нас на рентген. Нас уговаривали остаться, но мы твердо решили, что даже в случае пневмонии и осложнений будем лечиться в Москве.

Изоляция от больницы и дальнейшее лечение
Артем: Цепочка звонков из одного отделения в другое — врачи долго не могли понять, как нас отпускать. В итоге пожилая врач (которая нас собиралась класть в коридоре) решила, что нас можно отпустить: «Если что, их потом с собаками найдут». Причем, чтобы написать отказ от госпитализации, нужно было сначала лечь в больницу. Поэтому по всем документами мы пролежали в больнице ровно 15 минут.
Рентген подтвердил левостороннюю нижнедолевую пневмонию только у меня. Я обрадовался — хотя бы понятно, от чего именно лечиться. Мне предложили остаться на госпитализации одному, но мы уже твердо решили ехать.
Дома мы связались с другом-врачом, он нам и говорит: «Пневмония наверняка у обоих, просто рентген вторую еще не увидел. Если вы две недели вместе живете, значит, у вас вся флора в легких общая». Ну, мы съели сразу по антибиотику общего действия, прослушали еще раз дыхание и легли спать, чтобы на следующий день решить, ехать ли нам в московскую больницу.
Варвара: Решили сначала найти специалиста именно по легким — пульмонолога. Параллельно с этим поняли, что и с обычной пневмонией в инфекционку на фоне пандемии ложиться стремно — на рыхлую воспаленную легочную ткань может осесть абсолютно любой вирус. Встаем перед дилеммой — насколько риск заработать осложнения в больнице перевешивает риск того, что мы упустим момент, когда Артему станет хуже здесь, дома, и мы не успеем вызвать скорую. В итоге друг сказал, что, вероятно, лучше будет пока подождать.
Артем: Так что мы продолжили искать пульмонолога, который бы мог нас наблюдать дистанционно. Тут я вспоминаю, что моя подруга Катя месяца четыре назад болела пневмонией, она дала нам контакты врача.

Время тяжелое, пневмоний огромное количество, пандемия — мне совесть не позволит с вас что-то брать, буду всех консультировать бесплатно
Я пишу врачу по рекомендации, спрашиваю, сколько будет стоить консультация. Она без всяких разговоров о цене сразу начинает спрашивать, как у нас самочувствие. Мы ей прислали фотографии наших снимков из больницы (отдельная история, мы через знакомых знакомых отправили туда санитарку, которая все отфоткала). Она подтвердила, что у нас обоих левосторонняя нижнедолевая пневмония. Конечно, лучше было бы сделать КТ и биохимию, но в итоге нам выписали другие антибиотики и сказали дальше следить за дыханием. Если в течение трех дней не будет положительной динамики — ехать в стационар.
На следующий день нам привезли «Амоксиклав», какие-то еще поддерживающие иммунные, бронхолитики, еще что-то. Мы начали все это жрать, следить за температурой, слушать друг друга и вести дневник состояния здоровья в тетрадочке. Врач с нас денег не взяла, хоть ее как частника и отпустили на неоплачиваемые каникулы: «Время тяжелое, пневмоний огромное количество, пандемия — мне совесть не позволит с вас что-то брать, буду всех консультировать бесплатно». Так и писала нам потом каждые два-три дня.
Варвара: На третий день температура начала снижаться — между 37 и 38. Врач увидела динамику и не стала переводить нас на более мощные антибиотики — тут и обычных антибиотиков общей пенициллиновой группы вполне хватало. Рецидива не случилось, но она все равно нам выписала дополнительные энзимы и бронхомуналы. Мы кучу денег на это потратили — сами антибиотики стоили намного дешевле. Хотя не очень ясно, насколько все эти иммунные препараты действуют.
Артем: Проблем с тем, чтобы достать лекарства, не было. Но в какой-то момент пришла другая беда: я разбил ртутный градусник. И мало того, что сразу угроза интоксикации ртутью — все убрать в перчатках, собаку выгнать, окна нараспашку, собрать всю ртуть в стеклянную банку, все протереть, — мы потом не сразу смогли купить новый градусник. Попросили знакомую объездить окрестные аптеки, в половине вообще градусников нет. Провизоры ржут: «Вы бы еще парацетамол спросили или резиновые перчатки». Появились некие фобии — за этот долгий за месяц я забыл, каково это — чувствовать себя нормально.



На 25-й день болезни мы решили, что можно уже и отпраздновать выздоровление — у нас пять дней не было температуры, а курс антибиотиков мы допили. По этому поводу мы откупорили бутылку просекко. Многие врачи говорят, что антибиотики несовместимы с алкоголем, однако все зависит от типа антибиотика и от типа алкоголя — мы проверяли авторитетные медицинские источники. Фишка в том, что пить пациентам запрещали, просто чтобы они на больничном не квасили. Ведь можно пить и при уколах от бешенства.
Ну, мы до этого были на дне рождения в Zoom — выпили вина, рассказали об этом нашему пульмонологу. Она нас пожурила немного: «Здорово, что вы уже все посмотрели насчет совместимости. Однако есть еще такая штука — фармацевтический гепатит». — «Когда у тебя сначала печень нагружена лекарствами, а потом еще вдобавок бухлом?» — «Да, какой вы молодец, что разбираетесь». В общем, мы с ней начали общаться на тему медицинского прошлого, задружились. Оказалось, что она живет рядом с нами — где-то в соседнем поселке. Мы ее обещали позвать вместе с дочкой в гости. Дочка любит лошадей и тоже рисует, как Варвара. Короче, сдружились мы с врачессой, такие теплые у нас отношения.


А был ли коронавирус?
Артем: Единственная тема узнать, был ли у нас коронавирус — сдать тест на антитела, которого пока нет. Если мы протестируемся и узнаем, что у нас есть антитела, значит, это был он. В любом случае мы уже больше месяца не контактируем ни с кем и не собираемся еще как минимум две недели. Видели только нашего друга-доктора и родителей, но общались на расстоянии пяти метров. Привет, мы прокаженные.
Варвара: С бытом у нас все отлично. Я сегодня с утра читала на The Village колонку про людей, которые съехались на карантин. Думаю: «Вот у людей проблемы». Я поняла, что ни к чему, что люди рассказывают, не могу отнестись как к похожему опыту.
Вынужденная близость: Как живут пары, которые съехались из-за карантина
Артем: До этого мы проводили вместе максимум два-три дня, и то не дома, а во время увлекательных путешествий. Конечно, каждый из нас от чего-то отказался в плане быта. Конечно, я привык к своей квартире в Москве — там нет проблем с водой, не надо кормить животных. Поначалу у меня были какие-то фобии: собаки меня зачем-то лижут, к лошади страшно подходить. Но через неделю я лошадь кормлю с руки овсом, чищу ее.
Вот эта животина тоже добавляет некоторого социума, общения — как будто мы не вдвоем. Варвара просыпается и к 11 уходит работать в гостиную. Я еще часа два досыпаю и потом иду готовить обед.
В доме куча всего, что можно делать: участок почистить, полить растения, дрова порубить, поменять фильтры, воду настроить, приготовить что-то. У нас каждый день что-то новое. Наши друзья-документалисты из «Свободы» (мои бывшие коллеги по проекту «Срок»), посмотрев на наш быт, прислали запрос — попросили поснимать себя для их фильма про людей во время эпидемии.
У нас, наверное, единственный раз были прения — когда Варя просила меня не жрать на ночь. Мне посреди ночи надо пойти барана сожрать. И Варя такая: «Че ты жрешь? Мы же растолстеем, ты же понимаешь это». Но помимо этого мы ни разу не срались.
Главные тревоги сейчас — насчет финансов. У Вари gamedev-студия, но не очень понятно, как долго еще будут инвестиции, а я уволился за пару недель до карантина. Пока я болел, вообще не думал ни о чем. У нас куча денег ушла на покупку этих лекарств, часть просто на быт: оплатить интернет, приложения всякие, купить еды и лекарств. Сейчас деньги уже подходят к концу. Так что нужно срочно искать работу или фриланс. Вот как раз думали — может, стоит сдать мою квартиру в Москве и съехаться уже окончательно.
Варвара: Хотя дом загородный тоже съемный — надо будет и за него продолжать платить. А хозяйка — офтальмолог, ее тоже выгнали в неоплачиваемый отпуск. Так что она зависит от меня. Говорит постоянно: «Варенька, как хорошо, что ты вовремя платишь». А я ведь не знаю, на сколько нам еще денег хватит. Возможно, ей вообще удобнее будет дом пересдать — сейчас же спрос на загородную недвигу бешеный, у нас все сняли по окрестностям. Все дома сданы, потому что москвичи ломанулись из Москвы.
Артем: Я тут недавно прочитал какую-то новость, что в больницы мобилизуют всех тех, кто уже не работает врачом, но имеет диплом. Меня, конечно, вряд ли призовут, потому что я все равно медучилище не окончил, у меня только два курса из трех. Но кто знает, в Нью-Йорке вот уже все, кто хоть какой-то медицинский опыт имеет, помогают. Я вообще всегда был человеком активным на отклики и поездки всякие в чрезвычайные ситуации: и в Крымск, и в Дербент, и на Дальний Восток после наводнений. Но это было много лет назад, сейчас я стал старше.
Фотографии: предоставлены героями материала