«Я сделал вазэктомию»
Вазэктомия — это операция у мужчин, во время которой хирург делает небольшие надрезы или проколы в мошонке, чтобы перерезать семявыводящие протоки. Их концы затем перевязываются или запаиваются лазером. В результате сперматозоиды не попадают в сперму, и возможность зачать ребенка исчезает. При этом процедура не влияет на половое влечение, эрекцию и оргазм. Мы пообщались с Вадимом, который сделал себе вазэктомию и не жалеет об этом.
Вадим
33 года, программист
сделал вазэктомию в августе 2021 года
Я сразу всем друзьям рассказал об операции, они мой выбор поддержали. Но у меня круг общения выверенный, все в теме и разделяют мои взгляды. Подруги шутили, что я теперь «холост и холост». Возможно, с точки зрения мужской гендерной социализации я для какого-то быдла стал «не мужиком», но мне плевать.
В тиктоке под несколькими видео про вазэктомию написал, что сделал ее себе. Во-первых, хотел похвастаться, я ведь горжусь этим решением, а во-вторых, пусть больше людей узнают, что существует такая операция и есть люди, которые ее сделали и довольны. В России хватает людей, которые даже не понимают, для чего нужны презервативы, вряд ли они хотя бы слышали про вазэктомию. Выбор надежного средства контрацепции — это верхнеуровневая проблема. Многие люди пытаются решить вопрос с голодом и жильем, им очевидно не до того.
В тиндере, правда, лайков стало раз в десять меньше, когда я добавил туда текст про вазэктомию. Информация работает как интеллектуальный ценз. Патриархальное общество меня отвергло, а люди, разделяющие мою позицию, все равно остались рядом. Я ничего не потерял. А что касается секса, вазэктомия положительно влияет на эрекцию, что неоднократно подтверждалось. Тревога отступает, ты не переживаешь, что презерватив порвется или что не успеешь вовремя остановиться.
О злых детях и непонимании собственных эмоций
Мне кажется, что дети злые. Весь мой опыт общения с ними сводится к ситуациям, когда меня буллили. В моей школе была почти тюремная иерархия. Я попал в компанию условных ботаников, которых постоянно прессовали условно крутые ребята. Избиений до крови не было, но было публичное унижение: обозвать, злобно пошутить, поймать и закрыть в женском туалете, повалить на пол и вытереть тобой пол.
Я боюсь детей. Я старался держаться от них подальше, будучи ребенком, и, будучи взрослым, тоже так делаю. Я не знаю, как себя с ними вести, мне рядом с детьми некомфортно. Я могу провести несколько минут с ними, помочь задачку решить, например, но когда детям нужно эмоционально себя проявить — проораться, проненавидеть всех — это без меня.
В моей семье тоже было много насилия. И психологического, и физического. Дом для меня — самое небезопасное место. Когда мне было восемь лет, я испачкал краской обои, и отец за это сломал мне руку. От матери был постоянный газлайтинг и фразы типа «я же мать, я лучше знаю», «ты должен мне все рассказывать» и так далее.
В моей семье насилие было нормой. Из-за этого во мне много гнева. Я успешно подавляю его и тягу к насилию, но понимаю, что, если рядом вдруг окажется ребенок и он будет меня доставать, а я буду не в духе, высок шанс, что я его ударю. C такой менталкой я точно не хочу заводить детей. Стать центром насилия — один из моих самых больших страхов.
Не знаю, как сложилось, что я не повторил судьбу своего брата. Он спился, и сейчас я даже не знаю, где он и что с ним. Я еще в детстве понял, что умнее своих родителей и брата тем более. У меня всегда хорошо были развиты аналитические способности. Я никогда не принимал любые идеи или тезисы на веру, всегда старался разобрать их как конструктор, понять, что внутри. Наверно, мне повезло с мозгами.
Я не общаюсь с родителями больше четырех лет. Всегда есть два варианта решения проблемы в отношениях: или вы идете на контакт и разговариваете — это лучший вариант, или прекращаете общение вообще. В 28 лет я заблокировал номера родителей, продал квартиру и переехал в другой район.
Мысль, что общение с родителями приносит мне только вред, у меня давно была, но я всегда надеялся на чудо. Мол, однажды я приду к маме с папой, они окружат меня теплотой, любовью, и все изменится. Но надежды раз за разом разбивались. Четыре года назад случился эмоциональный момент: я переживал болезненное расставание с девушкой, а родители переходили мои личные границы и пытались узнать подробности. Я от них сначала импульсивно отгородился, а потом понял, что без общения с ними мне лучше, и окончательно сепарировался.
Они периодически предпринимают попытки связаться со мной. Через общих знакомых пытаются дозвониться, пишут с помощью СМС-сервисов, но это по-прежнему вторжение в мои личные границы с их стороны, поэтому в своем выборе я только больше утверждаюсь. У меня не осталось чувств к родителям. Никаких обязательств перед ними я тоже не ощущаю. Друзей мы сами выбираем, а родители нам достаются, и мои родители даже не пытались стать моими друзьями.
Из-за своей семьи я стал алекситимиком. Алекситимик — это такая характеристика личности, как интроверт или экстраверт. У таких людей зачастую нет доступа к собственным эмоциям, то есть я не понимаю, что чувствую. Живу своим рациональным умом и не знаю, что происходит у меня в душе. Это сильно мешает взаимодействовать с людьми. Например, меня часто бросали девушки, потому что не получали эмоционального отклика.
Об операции и болезнях
По закону сделать вазэктомию в России можно после 35 лет или при наличии двух детей. У меня два этих условия не соблюдались. Но в законе еще есть оговорки про медицинские показания.
В 12 лет мне поставили диагноз — ревматоидный артрит. Это аутоиммунное заболевание, то есть иммунитет нападает на свой же организм. Суставы как будто ржавеют, теряют плавность хода, между костями усиливается трение, и становится больно двигаться. Сейчас у меня ремиссия, воспаления и скованности суставов нет, но активная стадия уже привела к их деградации: я не могу долго ходить, мне больно бегать, танцевать, прыгать, подниматься по лестницам, больно вставать и садиться, надевать обувь. Пальцы сильно ослабили хватку, утром могу даже выронить чайник, если не оценю объем воды в нем. Ревматоидный артрит есть в перечне медицинских показаний, наличие которых позволяет сделать вазэктомию до 35 лет и без двух детей.
Вдобавок я носитель антигена HLA-B27. Из-за него у моих гипотетических детей увеличен риск возникновения воспалительных заболеваний, связанных с костями, типа спондилоартрита. И еще у меня строение лица неправильное: верхняя челюсть слишком маленькая, из-за нее у меня сформировался неправильный прикус, начала отступать десна. Если бы я не обратился к стоматологу, к 40–50 годам у меня выпали бы все зубы. Такая же проблема у моего отца, и мой ребенок тоже мог бы родиться с недоразвитой челюстью. В общем, у меня херовая генетика, и я был бы херовым отцом.
Не помню, как я открыл для себя вазэктомию. Кажется, всегда про нее знал, возможно, слышал в сериалах или передачах. И всегда понимал, что хочу однажды ее сделать. Но у меня много проблем со здоровьем, и в моей пирамиде потребностей постоянно было что-то более важное и срочное: полежать в больнице с ревматоидным артритом, сделать операцию на носу, потому что он дышать перестал, исправить прикус, чтобы зубы не выпадали.
В августе 2021 года я закрыл все вопросы по здоровью и подумал: «Ага! Теперь можно и вазэктомию наконец сделать». Загуглил частные клиники, нашел ближайшую, пришел, рассказал про свои болячки, и хирург согласился сделать операцию. Мне, наверное, повезло: врач оказался прагматичным, не стал вникать, почему я не хочу детей. Надо? Закон разрешает? Сделаем. Меня попросили только принести эпикризы, чтобы подтвердить болезнь, и сдать стандартные предоперационные анализы. Стоило все вместе 25 тысяч рублей.
Я слышал, что у некоторых мужчин перед вазэктомией врачи просят согласие партнерш или жен. У меня на момент операции не было постоянного партнера. Но для меня это решение все равно не то, которое нужно принимать совместно. Все-таки мое тело — мое дело.
Операция шла всего полчаса. Никаких приготовлений перед ней не нужно. Перед операцией я буквально на микросекунду задумался, но решения не поменял. Я 20 лет об этом думал. В течение нескольких лет после вазэктомии есть шанс сделать успешную «обратную» операцию, но вряд ли я когда-то захочу детей. А если все-таки захочу, всегда есть прекрасная опция усыновления или удочерения.
Существует и обратная вазэктомия — когда семявыводящие протоки снова сшиваются. Шанс восстановить фертильность есть, но чем больше времени прошло с момента вазэктомии, тем он меньше: 75 % в течение трех лет после операции, 55 % — в течение 3–8 лет, 40–45 % — после 9–14 лет.
Вазэктомию делают под местной анестезией, то есть ты «присутствуешь» на операции. Правда, анестезия не очень хорошо сработала, и было больно. Не могу сказать, что сильно. Я бы сравнил эту процедуру с прокалыванием хряща уха. Врач использует похожий пистолет, чтобы проколоть яички и пересечь семявыносящие протоки. Прострел весьма болезненный. Хирург, пока оперировал меня, рассказывал, что многие мужчины боятся делать вазэктомию из-за боли. Но я боли не боюсь и отношусь к ней с пониманием, я ведь с ревматоидным артритом живу. Да и в прошлом операции у меня были похардкорнее. Челюсть, например, распиливали, чтобы прикус исправить.
Вазэктомия считается легкой операцией, оставаться в больнице под присмотром врачей не требуется. Только просят пару недель воздерживаться от секса и мастурбации. В конце мне все зашили, рана была не очень большая, полсантиметра примерно, наклеили пластырь, и я поехал на тусовку. Через три месяца сдал спермограмму, чтобы убедиться, что операция прошла успешно, и увидел красивые нули.
О законе и ограничении в правах
В прошлом я работал прокурором и неоднократно участвовал в делах по лишению родительских прав. Я видел мужчин, которые никогда не слышали про презервативы, и женщин, которые размышляют в духе «дал бог зайку, даст и лужайку». А лужайки нет, ребенок несчастлив. Более того, он не просто несчастлив, а потенциально станет преступником. Хотелось бы, чтобы для некоторых людей возраст, после которого можно сделать стерилизацию, наступал раньше.
Но, я считаю, закон ограничивает людей в правах. Государство заставляет меня завести детей или ждать нужного возраста в надежде, что я сделаю осечку и порожу еще одно мясо для армии. Это вопрос распоряжения моим собственным телом. Не должен мне врач говорить «дорасти сначала». Я сам решаю, когда я дорос.
Я себя считаю умеренным либертарианцем. Там, где можно предоставить свободу выбора без ущерба незащищенным группам, ее нужно предоставить. Я бы убрал вообще из закона ограничения на стерилизацию. Пусть люди совершают ошибки, пусть учатся на них, это их ответственность за себя. Государство не должно вмешиваться, не нужно на него надеяться.
О патриархате и профеминистах, которых нет
Меня всегда смущала текущая ситуация с положением мужчин и женщин в нашем обществе. Например, фразы «дерешься как девчонка» или «водишь как женщина» мне всегда были непонятны и неприятны. До определенного времени мои мысли были бессвязны, а в 2018 году я зарегистрировался в твиттере. Оказалось, туда сбежала почти вся интеллигенция из VK и других помоек, поэтому в нем было много открытого обсуждения в том числе вопросов феминизма. За пару месяцев я структурировал многие вещи, которые до этого неосознанно понимал. В конце концов я пришел к выводу, что вокруг тотальный ****** [кошмар] и фемицид.
Я знаю, как устроена традиционная российская маскулинность. И сам когда-то играл по ее правилам. Я рос безвольным, не подготовленным ко взрослой жизни, с потерянными ориентирами, подверженный влиянию родителей. Амебка, короче. Я не знал, что делать после универа. Родители сказали идти работать в прокуратуру. И я пошел. В прокуратуре, правда, пришлось быстро «отрастить яйца».
Бог системы — насилие, а внутреннее устройство напоминает тюремную камеру. Все построено на принципе иерархичности. Тебе нужно зайти и сразу представить себя как человека, который опасен, которого надо слушаться и с которым не стоит конфликтовать. Твой голос должен внушать страх, ты должен говорить на языке насилия, чтобы тебе подчинялись. Тогда я не знал, что можно по-другому. Я видел, как взрослые уважаемые люди ведут себя по отношению друг к другу вот так, и воспринимал это как должное.
В то же время мне всегда хотелось, чтобы от меня не требовали быть «мужиком», не учили решать конфликты насилием, не заставляли идти в армию. И, вроде бы, да, эти права неплохо было бы иметь, но я понимаю, что слишком рано нам еще говорить о дополнительных правах мужчин, пока нет равных прав у женщин. То есть есть группа угнетателей, а есть угнетаемая группа. И нужно сначала выровнять ситуацию, а потом уже заикаться о своих правах.
Я стремлюсь быть профеминистом, и вазэктомия — часть этого моего стремления, но, мне кажется, в России профеминистов пока нет. Дело не только во взглядах, но еще и в воспитании. С рождения надо жить в правильных ценностях, а у нас такой базы нет. Патриархат сильно закрепляется в сознании, и полностью избавиться от его ценностей очень тяжело. Надо еще пару поколений подождать, если не больше.
