Как сделать пирсинг в 2019 году и не проколоться Мастер из Екатеринбурга — о том, как сделать пирсинг без осложнений и на что обратить внимание при походе в салон

Я проколола пупок в 14 лет в салоне и до сих пор не понимаю, как меня оттуда не выставили, а все сделали, не смотря на то, что я была несовершеннолетняя. Сейчас, кажется, с этим пожестче.

Это был момент, когда действительно все себе что-то прокалывали, красили волосы. Мне кажется это такой возраст, когда подростки изо всех сил хотят почувствовать что они сами по себе, их тело принадлежит им, они могут им распоряжаться. Сделать пирсинг — один из способов это почувствовать. Сережку носила и ношу, это мой своеобразный талисман, соединяющий меня со мной 14-ти летней.

Самый первый прокол был в три года — мама отвела в ателье проколоть мне уши, я этого не помню совсем. Потом в пятом классе я где-то увидела, что девушки прокалывают вторую дырку рядом в ухе, и очень захотела. Родители не сопротивлялись и с пятого класса у меня в левой мочке две сережки, правда, ношу сейчас одну. Следующие проколы были в том же левом ухе лет в 14-15 лет, в середине хряща. Носила сережки в них я довольно долго, но где-то в студенческие годы сняла.

Полную свободу в пирсинге я получила в 17 лет, когда переехала учиться в Питер и поселилась в общаге в комнате с классной девочкой из Тулы. У нее были и пирсинги, и татуировки, и опыт в прокалывании чужой плоти. Мы с ней начали с брови — я тогда очень любила Земфиру и страшно хотела проколотую бровь, так хотела, что колола ее три или четыре раза. Бровь упорно не заживала, я за ней ухаживала, как могла, но видимо это совсем не мое место. Была еще губа, но не посередине, а справа. Вынула серьгу я почти сразу, потому что была с ней похожа не на неформалку, а на оборванку. В разное время были еще проколы в хрящах, сделанные от скуки и быстро заросшие. Бывает, что хожу зимой без шапки и какой-нибудь старый прокол вдруг воспалится.

Но мои самые любимые и долговечные — это козелки и нос. Это пирсинг, который стал моим продолжением, который я не чувствую и не вынимаю вообще никогда, который мне безумно нравится и дополняет меня. Думаю, что серьги из козелков вынуть просто невозможно, по крайней мере я даже МРТ и рентген в них делаю, потому что раскрутить шарики не могу. Прокалывала мне их та же подруга, что и все остальное в общаге, она настоящий профессионал. Я хорошо помню прокол козелков, это было даже не столь больно, сколько шокирующе. Я слышала хруст своих хрящей.

С пирсингом у меня связана жутковатая и веселая история — я прокалывала пупок (куда без него в 15 лет), язык и соски, в итоге ношу сережки только на груди. В старших классах мои родители часто ездили в супермаркет «Екатерининский» за продуктами и брали меня с собой. Однажды за время их шопинга я успела подняться на второй этаж в кабинку, где прокалывали уши и делали пирсинг, и проколола пупок. Больно не было, скорее весело и волнительно, но спустя 10 минут после процедуры, когда я спускалась по эскалатору, у меня вдруг пропало зрение. Я держалась за поручень, а в глазах была только плотная белая пелена. Стараясь не паниковать и не подавать вида, я незаметно схватила впереди стоящего человека за одежду и благодаря ему вовремя сошла со ступеней. Затем наощупь пробралась до аптечного ларька неподалеку и встала в очередь у окошка. «Девушка, вам чего?» — «Вы знаете, я ничего не вижу». Спасибо фармацевту, которая завела меня внутрь, отпоила чем-то бодрящим и дала прийти в себя. Туман в глазах рассеялся через 15 минут, родители ничего не заметили. Сотрудница аптеки предположила, что так проявил себя болевой шок: голове не было больно, а телу — да.

Спустя год в такой же кабинке, только стоявшей в «Спорттоварах» возле УрГУ на Ленина, я проколола язык. Снова не было больно и снова немного побелело в глазах — но я предупредила мастера и мне вовремя предложили нашатыря. Первые три дня было сложно разговаривать, во рту чувствовался привкус крови и вообще было некомфортно. Но после мы быстро подружились с новой сережкой: штанга с двумя шариками на концах похожа на карамель, которую бесконечно перекатываешь во рту. Сережки для пупка и языка тогда продавали в рок-магазинах вроде «Таркуса» и «Алхимии», а еще на ярмарке художников, которая работала на Ленина-Вайнера. Разумеется, у меня был шарик со смайликом, с конопляным листом и другими символами, важными для подростка середины 2000-х.

Прошло несколько лет, я проходила практику на телевидении, и от пирсинга в языке пришлось избавиться — металлический шарик гремел о зубы, и микрофон улавливал этот звук во время записи. Сережка в пупке стала синонимом ужасной пошлости, со временем я избавилась от нее и пирсинга в принципе. Пока пару лет назад не проколола соски.

Когда тебе 28, пирсинг не делаешь в качестве дани моде, да и хвастаться проколом сосков не так удобно, как пробитой бровью. Мне нравится культура наготы, я люблю, когда девушки не надевают плотного белья под футболку. Если в торчащем соске есть сережка — это можно заметить. Еще это существенно украшает нюдс. Однако я была просто наблюдателем, пока не родила ребенка и не прекратила кормить его грудью. В этот момент сосок физиологически провалился внутрь, будто клапан от надувного матраса. Все вернулось бы в норму спустя пару месяцев, но ждать не хотелось, и я решила проколоть соски, чтобы утяжелить их и вернуть на место. Плюс мне давно этого хотелось.

Я делала пирсинг в тату-студии на 8 Марта—Фрунзе: написала мастеру в группе во «ВКонтакте», выбрала сережки, пришла. Как и с прошлыми проколами, больно не было, лишь немного щекотно. Однако заживает такой пирсинг сложнее и дольше: несколько дней я спала в белой футболке, которая наутро была пропитана кровью, и старалась не переворачиваться на живот. Если прокол в пупке или языке просто превращается в отверстие, в которое можно с легкостью вставить и достать сережку, то в соске это больше похоже на имплантат, который можно заменить только с помощью мастера. Из прокола постоянно выделяются физиологические жидкости, и важно соблюдать гигиену. За него цепляются волосы и одежда. Звучит страшно, но на самом деле это бытовые мелочи вроде чистки зубов.

Был неприятный случай, после которого я поняла, но больше не буду снимать сережки без надобности. Я брала интервью на режимном предприятии, где работают с золотом, и важно было снять все металлическое, вплоть до сережек для пирсинга.

За несколько часов мой прокол зарос — пришлось снова ехать к мастеру и пробивать отверстие заново. Вот это было действительно больно. Однако если история повторится — я снова отправлюсь к мастеру, потому что я люблю эту часть своего облика.