«Я учусь у Тимофея Ради» Участники лаборатории ГЦСИ — о своих кураторах, первой экспозиции и потребности учиться современному искусству

На Уральской биеннале я впервые увидел зины (самиздатовский арт-журнал — прим. ред.), зачитался. Такое легкое выражение чуть ли не в детской форме таких глубоких процессов. Подумал, что здорово было бы самому научиться их делать. В программе лаборатории как раз было написано, что научат делать зины. Когда выбирал куратора, в приоритет поставил Владимира Селезнева — и попал к нему.

Владимир Селезнев, как куратор, не директивный. Он рассказывал нам про дадаизм, что надо уходить от традиционных вещей, техник и шаблонов. В этом и заключается подход Владимира к обучению. Мне было очень комфортно. Он вроде задавал рамки, но они были настолько абстрактные, что это позволяло менять их. Гибкий дадаист, но с позитивным чувством юмора.

После трех месяцев в лаборатории я вывел для себя тезис: «Возможно все». Раньше я это понимал, но всегда находились «но». Сейчас я действительно понимаю, что можно реализовать все свои идеи, этот тезис параллельно переносится и на другие сферы жизни — не только творческие.

Второе мое открытие — это эксперименты со светом и бликами воды в графине, которые я устраивал у себя на кухне. Час наблюдал за этим, фотографировал, чтобы показать внутренний мир, который никто не видит. Все это баловство, как я это называл, оказалось не баловством, а то, что сейчас выставляют в лучших мировых галереях. У меня был взрыв в голове: «Оказывается я у себя на кухне делаю такие крутые штуки». Значит, я иду по верному пути.

Чтобы придумать идею — необходимо пару секунд. Три месяца нужно, чтобы поиграть с ней, положить на полку, с другими идеями взаимодействовать. А потом вернуться к первой и понять, что ее хочется реализовать. Самое долгое — это реализация проекта. Я думал, что за пару часов все сделаю и буду наслаждаться, а на деле я уже несколько дней чуть ли не живу в ГЦСИ.

До лаборатории молодых художников я часто видел какое-нибудь произведение современного искусства и не мог его понять. Я часто спрашивал у псевдохудожников: что такое современное искусство, но не получал понятного ответа. А сейчас мне интересна любая форма современного искусства. Я научился видеть смысл в работе, а когда видишь смысл — становится интересно.

Я выбирал себе в кураторы Владимира Селезнева и прошел его лабораторию, но на выставке представлена работа, которую мы разрабатывали с Никитой Рокотяном.

Визуализация как способ художественной работы для меня была абсолютно неизведанной, потому что я очень тяжело работаю с данными. Никита Рокотян показал, что такое визуализация. Оказалось, она повсеместна — графики в схемах, инфографики в интерфейсах. Мне понравился его подход: прежде чем сделать какое-то действие, нужно понять, как подступиться к этому делу. Все наши идеи коллективно обсуждались. Я считаю, это правильно. Есть люди, которые легки на подъем, они очень быстро начинают делать, но очень слабо обдумывают идею. Никита же нас сводил к тому, что лучше идею лишний раз додумать.

В лаборатории у тебя постоянный поток мыслей, которые ты генерируешь, постоянно думаешь, как сделать лучше. Иногда немного зацикливаешься, но в этом есть большой плюс — тяжело выжать идею из ниоткуда, а здесь можно обсуждать абсолютно бредовые вещи, и из этой шутки рождается хорошая работа.

Современному искусству надо обучать, как любому ремеслу. Есть талантливые люди, которые могут ничему не учиться и выдавать идеи одну за другой, но им может не хватить мастерства. В нынешнем мире тебе никто не дает готовые решения, ты должен изучать все сам.

Я — преподаватель Уральского архитектурно-художественного университета, и предметы, которые я преподаю, тесно связаны с тем, что мы проходили на лаборатории. Я соединяю эти знания с академическим образованием. Если просто следовать академическим тенденциям, то получается не очень здорово, на мой взгляд. Все надо переосмыслять, обогащать и трансформировать. Мне понравилось, что на лаборатории более свободная атмосфера, если сравнивать с классической формой обучения.

В информационном плане я для себя ничего нового не узнал, зато открыл людей — кураторов и студентов лаборатории. Это гораздо больше, чем знания. Мой куратор Кристина училась в Лондоне, у нее насмотренность и массивный культурный багаж. Европа — это другие визуальные уровни. Когда мы обсуждали проекты, она быстро реагировала на идеи и тут же подбирала известные аналоги. Кристина особенно не корректировала мою идею проекта. Кажется, что задача куратора как раз не корректировать, а помочь сформулировать собственную идею.

Современное искусство включает в себя различные направления, подходы, которые могут приходить из любых областей. Но все равно визуальную базу и академические основы надо знать.

Я уличный художник, поэтому выбрала куратора Тимофея Радю. С ним интересно было пообщаться, мы прикольно проводили время. Хотя бы ради этого стоило прийти на лабораторию молодого художника. Тимофей давал нам задания, чтобы мы побороли свой страх выйти на улицу рисовать, рассказал о развивающейся практике — вызове самому себе, обществу. В реализации проекта мне помогала куратор Женя Чайка. А Тимофей уже потом спрашивал: «Что вы там придумали, рассказывайте».

Даже уличному искусству надо обучаться — все приходит с опытом. Чем больше ты смотришь чужие работ, больше анализируешь, тем больше шансов для появления чего-то своего.

Мне не интересно было работать с чужими дневниками писателей и художников. Для меня всегда интерес представляла моя семья, познание себя. Все предыдущие мои проекты связаны с этим. Иногда я делала, не отдавая отчет, что затрагиваю семейную тему. Но после, анализируя, я понимала, что все сводится к одному.

Я рассматривала опыт лаборатории, как способ не засиживаться на месте. И это сработало: сейчас я рисую на улице, а также готовлю проект в выставочном пространстве.