Как учитель из Якутии начал снимать фильмы и победил на «Кинотавре»: Интервью с режиссером «Пугала» Дмитрием Давыдовым
Учитель младших классов из якутского поселка снимает фильм в школьные каникулы с актерами-непрофессионалами за полтора миллиона собственных рублей — вот что такое независимое кино в России. Так было сделано «Пугало» — лучший фильм прошлого года, по мнению жюри «Кинотавра». Про феномен якутского кино говорят больше десяти лет, но посмотреть его за пределами Республики Саха почти невозможно: для российской индустрии все эти годы малобюджетные якутские фильмы существовали как локальная экзотика.
Якутский язык, несколько десятков местных актеров-суперзвезд, простые истории, отсутствие спецэффектов, народные жанры (комедии, ужастики и детективы) — якуты снимают сами и смотрят свое кино тоже сами, без поддержки метрополии. Небольшие инвестиции в полулюбительский фильм обычно окупаются вдвое или втрое: якутское кино в Саха не тонет в океане прокатных блокбастеров и не горит в огне российского телевидения — местные не устают от него и смотрят с большим удовольствием. Теперь у якутской индустрии есть первый всероссийский хит — выстрелившая на «Кинотавре» мистическая драма Дмитрия Давыдова «Пугало» о знахарке в маленьком поселке, первый якутский фильм в широком российском прокате.
Камерный 70-минутный фильм рассказывает об отношениях жителей со странной соседкой, которую они и опасаются, и уважают. Обычно пьяная вдрызг, Пугало время от времени способна впасть в транс и вылечить у соседей раны, бесплодие и смертельную болезнь. Происхождение ее дара остается загадкой: она лечит других в ущерб себе, страдает и мучит свое тело. А сверхспособности делают ее чужой среди своих — отшельницей и маргиналкой.
Цвета фильма — белый, серый и коричневый: цвета Севера и снежной зимы. Главную роль играет якутская этно-певица Валентина Романова-Чыскыырай — ее талант помогает работать в немногословной роли не столько с текстом, сколько с телом и голосом. Каждый потраченный и не потраченный рубль виден в кадре — какой-нибудь Роберт Родригес с концепцией «кино без бюджета» должен прийти от «Пугала» в полный восторг. Кинообозреватель The Village Алиса Таёжная поговорила с Дмитрием Давыдовым, как в Якутии любители становятся режиссерами, почему интереснее снимать кино с соседями, а не со звездами и для кого снимают местные зомби-хорроры и «Форсажи».
«Пугало»
Режиссер
Дмитрий Давыдов
Сценарий
Дмитрий Давыдов
В ролях
Валентина Романова-Чыскыырай, Анатолий Стручков, Артур Захаров, Анилена Гурьева
В прокате
с 25 февраля
«Я рассчитываю съемки на осенние, зимние или весенние школьные каникулы»
— Как взрослому человеку, которому почти 30 лет и он работает в школе, приходит в голову снимать кино, если он никогда прежде этим не занимался?
— Все началось с того, что где-то в 2004 году у меня в школе был кинокружок с подростками. Мы снимали где-то шесть лет: какие-то ролики, любительские клипы — и однажды решили снять свое кино минут на 45, тематическое. Драматическая история про школьную жизнь, любовь, какая-то такая ерунда: я его несколько раз смотрел, но очень давно. Я тогда сам был оператором, монтировал и учился сценарий писать.
А потом, году в 2010-м, актеры местного «Саха-театра» сняли в Якутске собственное кино, пришли в кинотеатры и договорились о показе. И наши прокатчики взяли фильм и показывали его одновременно вместе с популярным российским кино, голливудскими фильмами — у нас тогда что шло в Москве, то шло и в Якутии. И зритель на якутское кино пошел. С того момента стали снимать вообще все: брали камеры, фотоаппараты, делали по 30 фильмов в год — и все это выходило в прокат. Прокат шикарный, полные залы, все фильмы зарабатывали. Так у якутского кино появился свой прокатчик и свой зритель. В это время я как раз закончил работать со своим кружком, сижу и думаю, а чего бы и мне не снять?! Амбиции сыграли. И в 2014-м мне удалось снять свой первый фильм.
— Почти во всех заголовках о «Пугале» пишут: фильм-триумфатор «Кинотавра» снял сельский учитель из якутского улуса. Вы были директором школы, сейчас преподаете в младших классах. А снимаете когда? На каникулах?
— Получается так: рассчитываю на осенние, зимние или весенние каникулы. Обычно мои съемки длятся 10–14 дней. Поэтому я просто беру отгул, прихожу к директору, пишу заявление — и на две недели меня отпускают. Так, следующие съемки мы начинаем в январе, 2 числа. Приезжаем на локацию — и с 3 января снимаем. То есть я хочу рассчитать так, чтобы эти новогодние праздники использовать максимально.
— Что будете снимать сейчас?
— Следующий фильм тоже будет камерный и драматический, названия пока нет. Это история про 40-летнего мужчину, который приезжает в родную деревню. Он в свое время уехал в город, а счастья там не нашел — и пытается возвратиться к себе, а тут у него уже ничего нет. То есть уехал и, как оказалось, с концами — нет у него больше дома. Сценарий я обычно пишу недели три и сам ставлю себе сроки.
— Те ваши ребята из кружка, с которыми вы фильм делали, смотрели ваше кино? Что-то комментировали?
— Да, они смотрят, подписываются и хвалят.
— И никто не ругает?
— Нет. Мне как-то вот удается сделать фильм, который зрителям нравится. Якутские зрители принимают мои фильмы, хотя они сложные, про общественные проблемы. И эта хорошая реакция и удивляет, и радует. А если критикуют, то за то, что я показываю жизнь не такую радостную: «А почему вы про нас вот так? Специально сняли кино для российских фестивалей». Такие мысли в основном.
«А так у меня целый жесткий диск, фильмов 500–600 — от „Американской истории Икс“ до „Леона“»
— Насколько я помню, единственный якутский фильм, который показывали по всей стране и который добрался до европейской части России, — это триллер «Мой убийца» Костаса Марсана, очень самобытный, интересный. Больше ничего до нас не дошло. Большинство людей в России вообще, скорее всего, не знают, что существует якутское кино. В чем причина нашей изоляции?
— Если говорить откровенно, мне однажды высказали, что массовый российский зритель, как бы это помягче сказать, не очень любит азиатские лица на экране. Поэтому у нас вообще плохо идет азиатское кино. И еще не любят читать субтитры, а у нас все фильмы на якутском языке с русскими субтитрами. Ну и, в-третьих, у нас большая проблема с продюсерами и продвижением фильмов. Поэтому для меня главный путь как режиссера сейчас — это фестивали.
— На каком кино вы сами выросли? Что смотрели в 20–25 лет?
— Как и все, с детства пересмотрел все голливудское и европейское кино. Потом мне стало очень скучно смотреть простое кино, зрительское: я стал искать что-то интересное, малознакомое, на других языках, из других стран. Я стал просматривать фильмы 90-х годов, 80-х годов. Вот что в детстве мне удалось посмотреть — оказывается, столько интересного было снято в то время. Я скачивал с интернета, заказывал диски. Потом азиатское кино стал смотреть. Сейчас вот скандинавское. Очень нравится скандинавское кино.
— Есть режиссеры, с которыми вы себя сильно ассоциируете? Например, когда кружок делали, под чьим впечатлением вы были?
— У меня изначально принцип — не иметь каких-то любимых режиссеров. Есть любимые фильмы, но выделять каких-то режиссеров — что кто-то значит для меня больше, чем другие — я стараюсь так не делать. А так у меня целый жесткий диск, фильмов 500–600 — от «Американской истории Икс» до «Леона».
«Я изначально сказал, что это фильм не про верования»
— Когда вы десять лет назад придумывали «Пугало», то главным персонажем была женщина со сверхъестественными способностями, которая помогает следователям раскрывать преступления. А сейчас история скорее не криминальная, а мистическая. Передумали делать жанровое кино?
— В 2010-м, когда я придумывал «Пугало», я много думал о том, чтобы снять зрительское кино, которое выйдет в прокат и сможет заработать. А потом в 2012 году вышел российский альманах «Рассказы» — и там есть очень похожая история, один в один. Я сразу для себя решил: нет, это уже у кого-то было, так я снимать не буду. Но история все равно казалась мне интересной, я просто решил остановиться на моей героине — кто она такая, раскрыть ее образ, боль, проблему, уйти в ту ее грань.
— Вы говорили, что старались снимать «Пугало» так, чтобы не оскорбить веру коренных жителей. И поэтому придумали героиню — не шаманку, а загадочного пограничного персонажа, очень противоречивого. Она и пьет, и избегает людей, и страдает телом от того, что помогает другим. Почему вы не стали работать с местной религией? Вас пугало, что вы там чужой?
— У нас в Якутии особая вера в духов, природу и шаманизм. Поэтому трогать шаманизм, особенно в той форме, в которой я показал Пугало, было бы нечестно: возникли бы большие вопросы ко мне, и справедливо. Поэтому я изначально сказал, что это фильм не про верования. Старался от этого отталкиваться. Боюсь оскорбить обычных людей, задеть за живое, унизить их веру. Я очень серьезно к этому отношусь.
— Как ваши актеры, ваша группа приняла эту мистическую историю? Для них это не было чем-то чужеродным — вашим личным замыслом, которого не существует в реальности?
— Группа была небольшой, человек десять. Валентина восприняла роль очень хорошо, потому что ее эстрадный образ тоже шаманский, если посмотреть ее ролики в YouTube. Это правда роль прямо для нее: она очень обрадовалась, когда я ей ее предложил. Моя съемочная группа почти не поменялась за четыре фильма, так что все всё сразу поняли. Они специалисты каждый в своей области и каждый внес в фильм свою лепту, я часто слушаю их, потому что у них больше опыта, чем у меня. В «Пугале» же описывается деревня, жизнь, проблемы простого человека. Да и сама Пугало — человек простой: живет как все, пьет, разговаривает, общается с другими. Это жизнь маленького человека в обычной деревне. Что тут непонятного.
— Все хотят радостное этнографическое кино про Якутию? Чтобы ничего не огорчало и на душе было приятно, какая большая и широкая у нас страна.
— Да, причем со зрителями это так же работает. Очень многие хотят видеть красивую картинку, природу, душевные истории про жизнь в этой природе. Но я всегда объясняю: здесь у нас живут люди, у которых есть свои трудности, желания и мечты. Жизнь у нас общая, проблемы одни и те же — семейные, бытовые, финансовые. Все как у всех. Я не хочу делать просто красиво, а хочу по-настоящему.
«Свои амбиции можно иногда отодвинуть в сторону: использовать оборудование попроще, подешевле и сделать экономнее, но все-таки снять свой фильм»
— Вы часто говорите в интервью, что деньги — главное ограничение. Это никогда не было препятствием снимать? Никогда не казалось «пока не накоплю, не заработаю, не соберу на фильм мечты, снимать не буду»?
— У меня принцип — либо хотя бы как-то снять, либо вообще не снимать. Просто у меня есть знакомые, которые по шесть лет с одним проектом бегают. Свои амбиции можно иногда отодвинуть в сторону: использовать оборудование попроще, подешевле и сделать экономнее, но все-таки снять свой фильм. Чего ждать? Не представляю, как можно пять или семь лет бегать с такими мыслями: желание сгорает — все надо сделать быстро. Для меня максимум — это два года на фильм.
— Вы любите работать с непрофессиональными актерами. Или, как в ситуации с актрисой «Пугала» Валентиной Романовой-Чыскыырай, человеком сцены, но не актрисой. Почему вам проще найти с любителями общий язык? Чувствуете с ними какое-то родство?
— Самое главное — они стоят дешевле, чем профессиональные актеры. Во-вторых, у нас в якутском кино количество актеров ограничено: из фильма в фильм одни и те же лица, как и в российском кино. Поэтому я стараюсь брать тех, кто в других фильмах не играет, — уникальных людей, новые лица. Любитель — он как пластилин: из него что хочешь, то и лепишь. У меня-то и образования нету, чтобы работать с профессионалами: у них же есть база, они приходят со своим опытом. А любитель все делает в первый раз, не понимает, как играть. И интересно наблюдать, как он входит в роль, как понимает ее, как начинает жить в кадре.
— Вы еще репетировать с актерами не любите.
— Да, потому что мы снимаем быстро, а, с другой стороны, репетировать с непрофессионалами очень сложно. Потому что они доводят все до автоматизма, начинают выучивать движения и фразы, все запоминают. И когда вдруг в кадре что-то не работает и ты хочешь поменять, у них в базе уже все записано. Начинается предсъемочный стресс. Поэтому я работу с актерами оставляю напоследок, прогоняю сцену буквально два-три раза и стараюсь быстренько снять.
— Вы сами хорошо знаете якутский язык, саха тыла?
— В основном да. Но сценарии я пишу на русском, и у меня есть второй режиссер, которого я беру специально, чтобы он работал с переводом.
— Есть много стереотипов о том, как устроены языки коренных народов. Что в их языках есть вещи, которые сложно передать одним словом, подобрать синоним в русском. Есть такие слова в якутском языке, очень важные для якутов, но при этом непереводимые на привычный русский?
— Очень много таких слов. У меня большая проблема, что я пишу сценарий на русском, и иногда получается, что реплика на русском хорошо звучит, а когда мы начинаем переводить, она абсолютно теряется или даже меняется смысл сказанного. Поэтому временами приходится реплики менять, потому что точь-в-точь сделать перевод смысловой невозможно. В якутском много интонаций и есть какие-то выражения удивления, которых в русском не существует. Уникальные эмоциональные слова, которые не переведешь.
«В школе хорошо: есть стабильная зарплата, уверенность в завтра. А в кино такой уверенности нет: провалишься, будешь в долгах сидеть»
— Как бы сами якуты назвали героиню «Пугала»? Вот актриса Валентина Романова говорила, что Пугало — это панк. У вас есть такое ощущение? Оно закладывалось?
— Мной не закладывалось. Валентина, скорее всего, сказала про себя в этой роли, потому что она в какой-то степени рок-музыкант с гастролями в Санкт-Петербурге и Лондоне. У нее была настоящая рок-молодость, поэтому она эту роль восприняла так, уникально. Сами якуты, скорее всего, назвали бы Пугало «странной».
— Она маргиналка?
— Да, скорее всего. Но главное слово — именно «странная». Люди не понимают ее — кто она такая, почему она такая — и поэтому ее боятся, но при этом и нуждаются в ней.
— Вы часто критикуете свои старые фильмы, хотя и «Костер на ветру», и «Нет бога кроме меня» принимали очень тепло. Что вам не нравится в том, как вы снимали раньше?
— Моя самая большая проблема, наверное, в том, что я пытаюсь думать больше о зрителях — чтобы их увлечь, чтобы им было удобно смотреть. В начале съемок есть один объем мыслей, а в конце получается, что я сказал «А», а «Б» не получилось сказать, потому что пытался сделать проще, понятнее. То есть реализовать авторское высказывание до конца не получается — так я для себя это вижу.
— Вы сейчас живете и работаете в небольшом поселении Амга. Расскажите тем, кто ничего про это место не знает и, скорее всего, туда не приедет, что это вообще за край.
— Это моя родина, я здесь родился и живу. Это район центральной Якутии: у нас холодные зимы, лета жаркие, красивая река, хорошая природа. Нам пока везет, к нам еще не пришли большие компании, не разрабатывают полезные ископаемые, и у нас чисто и свободно. Мы далеко от всех находимся — и это минус, но и большой плюс, с другой стороны.
— Из ваших фильмов складывается ощущение, что обстановка в ваших краях очень семейная, соседская: все устроено общинно. Мир небольшой, сжатый, достаточно предсказуемый. И в нем есть прочные человеческие связи, на которых все держится. И мало внезапности.
— Наша особенность в том, что у нас очень сложные природные условия выживания. Поэтому мы стараемся друг друга поддерживать и в целом живем дружно, весело. И да, отношения от этого более открытые, тесные, наверное.
— У вас есть сейчас в России единомышленники среди режиссеров? Есть те, чье кино вы смотрите и понимаете, что у вас много общего, что вы говорите на одном языке?
— Из российских мне нравятся ученики Сокурова: Владимир Битоков, Кира Коваленко, Олег Хамоков. Я смотрел все их фильмы, и мне очень интересно, что они будут снимать дальше. Есть еще такой режиссер Виталий Суслин, кажется, откуда-то из центральной России, он снял «Голова. Два уха», очень хороший фильм.
— Вы очень по-особенному работаете с пейзажем — и на природе, и в городе. В российском кино часто стараются избегать серости, «некрасивых мест», уходят в какие-то живописные пространства. Как вы вообще относитесь к ландшафтам вокруг вас? Как режиссер и как житель.
— Я живу в деревне, поэтому в городе бываю, наверное, три-четыре раза в год. Приезжаю как в гости: посмотреть, какие-то дела сделать. Мой оператор всегда говорит, что ему необходима красивая картинка, ну, это любому оператору надо. А я всегда отвечаю, что красивая картинка не нужна, а нужна та, что в сценарии и истории. Когда снимали дебют «Костер на ветру», то только учились договариваться. Мой оператор опытнее меня, с образованием во ВГИКе, снял 30 картин — человек с серьезной базой. Поэтому было о чем поспорить, и спорили мы много. Но сейчас мы уже друг друга понимаем. Он знает, что я от него хочу, поэтому приезжает на съемку с какими-то определенными мыслями.
— Сложнее всего было работать над первым фильмом?
— Да, потому что вообще не было понятия, что такое снимать кино, как работать со съемочной группой — я всему учился прямо на площадке, а времени было несколько недель. Было страшно, конечно.
— Как вы себя уговаривали продолжать дальше?
— Ну, раз взялся, то уже закончить надо. Если бы я не рискнул в свое время, то так бы и сидел в учителях. А я все-таки пытаюсь что-то новое начать.
— А если станет возможно заниматься только режиссурой, вы бросите в школе работать?
— Вот сейчас у меня такой период, что надо выбирать: либо оставаться в школе, либо полностью уходить в кино. Потому что совмещать становится уже сложно: выезды, следующие съемки — и работа в школе страдает. В понедельник — идти в школу, во вторник — уезжать. Поэтому в ближайший год стоит уже как-то определиться. Скорее всего, я уйду в кино. Просто сейчас надо зарабатывать. А в школе хорошо: есть стабильная зарплата, уверенность в завтра. А в кино такой уверенности нет: провалишься, будешь в долгах сидеть.
— Вот я как раз про долги хотела спросить. Многие дебютанты берут деньги у родственников, кредиты, квартиры закладывают. Как вы искали деньги на первый фильм?
— Ну как, пошел в банк, взял кредит — и не один, кредитов восемь в разных банках. Поэтому было страшно. На втором фильме уже были продюсеры: я предложил сценарий, они сказали «хорошо», риски были меньше. «Пугало» сняли на грант и частично на мои. А следующий фильм целиком на грант от фонда поддержки кино. Логика такая: мы даем деньги, а вы нам дайте результат. У «Пугала» был результат на фестивале. Но такого, чтобы продюсеры вклинивались в творческий процесс или что-то указывали, этого нет.
— Можете посоветовать несколько ваших любимых якутских фильмов, про которые нельзя не знать, которые обязан знать каждый человек, чтобы почувствовать, что такое якутское кино.
— Наших фильмов сейчас очень много: по-моему, сняли больше сотни за последние пять лет. Пожалуй, самый интересный — это «Республика Z». Еще есть такой фильм «Уол о5ото» — криминальная комедия в стиле Тарантино, очень черная и круто сделанная. Есть мой любимый фильм «Белый день» 2013 года. А вообще, у нас в массе своей снимается очень много комедий и хорроров — лично я не очень люблю такое кино, а люблю что-то более авторское, где видишь режиссера, а не кино под копирку.
— А что такое типичная якутская комедия?
— Есть какие-то семейные истории, истории про студенческую жизнь — смешные и не очень. Скорее всего, они будут не очень понятны российскому зрителю, юмор здесь свой. У нас в прошлом году вышел суперхит «Агент Мамба», который 15 миллионов заработал — такая криминальная история про угонщиков, наш местный «Форсаж». Сюжет такой: в Якутске объявилась банда угонщиков, один полицейский вклинивается в эту банду — и начинается экшен. Вот пример популярного фильма, который всем нравится и заработал очень хорошо.
— Каким вы себе рисуете идеальное будущее лет через пять? Чего вам сейчас не хватает, помимо денег? Хочется уехать из Амги и делать что-то другое?
— Мне хочется уехать и снять какое-то неякутское кино. Хочу сделать шаг вперед, не постоянно работать у себя, а куда-то выбраться и снять что-то уникальное. Хочу с каждым фильмом становиться профессиональнее, расти, делать мощнее и шире. Сейчас у меня личный бюджет, и все истории камерные. Будут другие деньги — будут другие фильмы. Надеюсь, у меня состоится российский проект: есть московский продюсер, который заинтересовался сценарием. И, скорее всего, я уеду осенью следующего года на съемки в Москву — может, будет плохой опыт или хороший опыт, я не знаю. Но точно надо пробовать.
Фотографии: «ПРОвзгляд» / «Искусство кино»
