Хит сезона: Как петербуржцы создали марку одежды, которую отшивают в тюрьмах Основатели нового бренда «Преступление и наказание» — о бизнесе, заключенных и Родионе Раскольникове
Этой весной в Петербурге запустили марку уличной одежды с небанальной концепцией: футболки и толстовки отшивают в исправительной колонии в Тосненском районе Ленинградской области. Название позаимствовали у романа Достоевского, а на английский (бренд во многом рассчитан на заграничных покупателей) перевели в виде модифицированной аббревиатуры — CXP.
Основатели марки — Леонид Вильнер (известен по другому своему бренду Saint-P Apparel) и организатор вечеринок Safe’n’Sound Миша Сидоров. Мы встретились с ними в клубе «Грибоедов» за несколько часов до афтепати, после показа Гоши Рубчинского, которую организовывал Миша, и расспросили о криминальном прошлом, специфике работы с колонией и принтах «Охрана» на футболках.
А координатор правозащиты фонда «Русь сидящая» Алексей Федяров рассказал нам о том, как на самом деле устроена работа заключенных в большинстве российских колоний и является ли такой труд добровольным.
Фотографии
CXP («Преступление и наказание»)
Запуск: 2017 год
Инвестиции: 150–200 тысяч рублей
Цены: от 3 000 рублей (за шапку) до 9 100 рублей (за худи)
Где купить: в интернет-магазине; в Mint Store (Петербург); в универмаге «Цветной» (Москва)
Об опыте в CИЗО
Миша: Давным-давно, когда мне было 18 лет (сейчас герою 26 лет. — Прим. ред.), мне довелось провести около двух недель в СИЗО. Мне грозило от трех до восьми лет. Был готов к тому, что меня «закроют» года на три.
Человек я спокойный, подумал: «Родителей жалко, но ничего не поделаешь». Обошлось — и тогда я решил, что лучше займусь тем, что мне нравится: музыкой, дизайном, одеждой. Я выкарабкался. Звучит как смешная история, но так все и было.
О «Доме быта» и Азизи Гибсоне
Миша: Еще лет десять назад я начинал рисовать афиши для мероприятий, все говорили: «Вау, какие крутые, порисуй и для нас». Рисовал в том числе для «Дома быта» (бар Романа Бурцева на Разъезжей улице, работал с 2010 по 2015 год. — Прим. ред.). Там мы с Леней и познакомились в 2011 году. Он рассказал про свой бренд Saint-P Apparel, и я начал делать для него дизайн. А еще мы запустили вечеринки в «Доме быта» по четвергам.
Леонид: И на них всегда было очень весело, как будто это пятница. Много людей приходило. Как-то так пошло, что мы стали еще и артистов возить — и вместе, и отдельно.
Миша: Мы сделали порядка 30 привозов: DJ Rashad, Ras G, Азизи Гибсон, Tokimonsta, Mount Kimbie и другие. Были одними из первых в Петербурге, кто в больших клубах типа «Эфира» делал мероприятия не с тек-хаусом, а с бейс-мьюзик, альтернативными электронными артистами. Сейчас весь этот бэкграунд очень хочется интегрировать в бренд. Потому что с одеждой в России есть большая проблема: за ней, как правило, нет какой-то истории. Мы планируем сделать несколько коллабораций с артистами, которых когда-то привезли — например, с Азизи Гибсоном.
Леонид: Он был у нас на презентации лейбла CXP (30 апреля в Mint Store. — Прим. ред.): уехали с менеджером в наших кенгурухах. Ему очень понравилось. По коллаборациям пока нет точных дат, мы на этапе согласования. Скоро точно выпустим еще одну коллекцию (точнее, несколько дропов) в рамках основной истории.
О тюремных тату и серьезном бизнесмене
Леонид: В 2012 году я прилетел с Бали в Бангладеш. Там в это время радикальные мусульмане вышли на улицы, были перестрелки, взрывали машины. А у меня в Бангладеш производитель головных уборов — кепок Saint-P (я до сих пор у них делаю, потому что там высокое качество). И вот я лежал в гостинице, мне было нечем заняться. В руки попалась книга о том, что делать, если ты попал в тюрьму. В отличие от Миши, никаким криминалом я не занимался, но книгу решил почитать: никогда не знаешь, как жизнь обернется.
Параллельно изучал субкультуру тюремных татуировок. Мне показалось, что она достаточно аутентичная: это то, что можно показать за границей, и будет понятно — Россия. Подобных символов не так много, балалайки и прочее в расчет не берем.
Достойного отражения тюремной субкультуры в одежде также не наблюдалось. В конце концов возникла идея: не копировать Запад, а сделать акцент на нашей российской — может, частично советской — субкультуре. И мы с Мишей решили все это совместить в одной концепции с названием CXP (или «Преступление и наказание»).
Я как-то встретил одного серьезного бизнесмена, не буду называть имени. Он занимается производством стройматериалов в колонии. Зашел разговор об этом, и он сказал: «Без проблем, в тюрьмах можно шить». Потом я через свои каналы узнал, в каких колониях такое практикуют: оказалось, что подобных производств много, хотя их, возможно, не афишируют, считая такой факт негативным нюансом при продвижении товара. А мы, наоборот, сделали на это упор.
Миша: Но не хочется слишком сильно привязываться к этой истории — она не основная. Бренд называется CXP, не Crime and Punishment. Это просто крутая streetwear-одежда. Сейчас она выглядит довольно базово — так и задумано. Дальше все будет сложнее и интереснее.
Наша музыкальная формация называется Safe’n’Sound — «Цел и невредим». На принтах CXP — надписи «Охрана» и «Цел и невредим», изображение архангела Михаила — предводителя ангелов и символа заботы. Это отсылка к Safe’n’Sound, и основная идея бренда — быть талисманом, щитом, с которым ты проходишь через беды и остаешься цел и невредим.
О пошиве в колонии и ткани, как у Yeezy
Леонид: Мне дали контакты нужных людей. Сейчас мы отшиваем в колонии в Тосно, в Ленобласти. Там есть производство, которое курирует руководство колонии. Я делаю заказ, оплачиваю его — в общем, все так же, как было бы с любой компанией. В Мексике и США есть бренды, которые шьют одежду в тюрьмах, то есть это не новая история. В другой российской колонии, в Ижевске, мы делаем аксессуары.
Миша: Это кости, игральные карты, расписанные вручную. Они пока что получаются кривые и в продажу не идут.
Леонид: За качество, видимо, придется доплачивать. Нам важно, чтобы продукция выглядела нестыдно и ее можно было отправить за границу. Мы шьем дорогую одежду и уделяем серьезное внимание деталям. Ткани тоже выбираем тщательно.
Миша: Конкретно эта ткань (показывает на свою толстовку. — Прим. ред.) — та же, из которой отшивается Yeezy (модная линия Канье Уэста. — Прим. ред.). Первые сшитые экземпляры покрывались катышками, мы сменили несколько тканей, так что одежда в лукбуке и та, что на нас сейчас, — разная. Эта реально классная по качеству, не хуже Off-White (марка Вирджила Абло, стилиста Канье Уэста, стартовавшая в 2012 году. — Прим. ред.) и других хайповых оверпрайс-брендов.
Леонид: Может быть, даже лучше: у меня были футболки Comme des Garçons, которые после стирки становились по пупок.
О заключенных и выборе
Леонид: С заключенными лично мы никаких дел не имеем. У нас и нет цели с ними знакомиться. Хотя, возможно, это было бы интересно. Отчасти наша идея в том, чтобы помочь этим людям создать рабочие места.
Миша: Я думаю, что у них есть выбор, работать ли на производстве. Они явно получают за это какой-то бонус.
Леонид: Конечно, им платят зарплату (не знаю сколько). У меня друг находится в колонии — тоже в Ленобласти, но не в Тосно. И перед тем как всю эту историю начать, я с ним посоветовался: не будет ли со стороны заключенных какого-то дисреспекта в нашу сторону — мол, мы используем тюремную тему в коммерческих целях? На что он мне сказал: «Наоборот, давайте делайте, это очень интересно, тем более продвинуть за границу — все только за».
Об инвестициях и бизнес-плане
Леонид: В запуск мы вложили минимум: около 150–200 тысяч рублей. Вкладывали сами, не хотелось привлекать инвесторов, так как не было уверенности, что эта история кому-то придется по душе. Может быть, сейчас есть смысл найти инвестора. Но мы чувствуем, что можем выехать и сами, без вливаний. Например, в «Цветном» нашу одежду раскупили месяца за полтора.
Миша: Хотя пока что мы ничего на проекте не заработали.
У меня есть нормальная обычная работа в Louder (агентство интегрированных коммуникаций. — Прим. ред.). В частности, занимаюсь в Петербурге комьюнити-менеджментом и мероприятиями adidas Originals (это клиент Louder). Помимо этого, я креативный директор EDA (Easy Digital Agency. — Прим. ред.): мы самое больше SMM-агентство в Питере. Я занимаюсь дизайном, разработкой сайтов и еще множеством вещей. Кстати, сайт CXP делал я.
Леонид: Я продолжаю в спокойном режиме работать в Saint-P Apparel. Но сейчас больше интерес в сторону CXP.
У меня скептическое отношение к бизнес-планам. Чем больше планируешь, тем больше все идет не по плану. Мы не привязываемся к результату. Будут покупать — хорошо, не будут — ну и ладно, отдадим вещи друзьям, потому что им они нравятся. У нас нет цели завоевать рынок. Хотя есть интерес японцев, а также заказы из Исландии, Новой Зеландии, Австралии. Если в ближайшее время все так и пойдет, надо будет активно включиться.
Сейчас над проектом работают человек пять. Я занимаюсь производством, Миша — рекламой, остальные — продвижением, общением с байерами, новостными ресурсами, сбором заказов.
Об инсталляции и «Большом брате»
Миша: Мы сделали стенд на Be-in (форум новой модной индустрии, который прошел в Москве в начале июня. — Прим. ред.), байеры на его фоне давали интервью. Журналисты им подсказывали: «Вот это самые клевые чуваки здесь». А мы приехали в Москву с маленьким количеством денег, своим ходом, привезли тюки. У нас была инсталляция: три старых черно-белых монитора охраны друг на друге. Все, кто заходил на стенд, видели себя на этих мониторах. Это история на актуальную тему «Большой Брат следит за тобой». Моя идея. За сутки до начала форума я ездил по Москве, обзванивая объявления на «Авито» и покупая эти мониторы — там же, на «Авито», нашел специалиста, который установил оборудование. И в итоге идея сработала.
О «Преступлении и наказании»
Миша: Недавно, перед тем как запустить бренд, я перечитал роман Достоевского. Получил огромное удовольствие. Очень нравится мне Раскольников. Не знаю чем. Вообще всем.
Леонид: Я в школе читал и сейчас решил перечитать. Разница в восприятии колоссальная: как будто другую книгу читаю. На некоторые моменты я раньше не обращал внимания: то, как описаны нравы, кабаки, нищета — ведь все это актуально до сих пор. И внутренние диалоги того же Родиона — отчасти нахожу его мысли и в современном Петербурге. Как написано на спине на наших вещах: «Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся».
Миша: Цитату я долго выбирал. Она очень уместна.
Как устроена работа заключенных в российских колониях
В начале 2017 года издание «Секрет фирмы» опубликовало большое расследование под названием «Архипелаг ФСИН: как устроена экономика тюремной системы России». Авторы материала, например, выяснили, что зарплата заключенных в некоторых колониях составляет 100 рублей в месяц при работе до 12 часов в день. В отдельных колониях заключенных заставляли работать, используя различные приемы — сажая в одиночные камеры, громко включая музыку. «Пошив одежды — один из основных видов тюремных производств для сторонних предприятий», — отмечают журналисты.
Алексей Федяров
координатор правозащиты фонда «Русь сидящая»
Для начала оговорюсь: возможно, в ситуации с вашими героями все иначе — не так, как везде, не так, как видели своими глазами я и мои друзья, мои коллеги по работе в фонде и масса обращающихся к нам людей. Возможно, там все идеально. Но очень возможно, что нет.
Любая «промка» — это прежде всего кормление для начальника колонии. Это веками сложившаяся традиция. Она на уровне подкорки спокойно воспринимается и зэками, и прокурорами, и ОНК (Общественная наблюдательная комиссия. — Прим. ред.). Человек, попадающий в колонию, оценивается администрацией по разным критериям. И, помимо оперативных (агрессия, лидерство, принятие, депривация и подчинение), важны критерии применимости на «промке». Что умеет, какие навыки. От этого зависит, как он будет жить. Если он пригоден для работы (к примеру, швеей) — его сразу трудоустраивают.
По статье 106 УИК («Привлечение осужденных к лишению свободы к работам без оплаты труда». — Прим. ред.) каждый заключенный обязан трудиться на благоустройство колонии не менее двух часов в неделю. Но, по его желанию, может и больше. Естественно, у всех прибывших сразу отбирают заявления о работе по благоустройству более двух часов в неделю. По факту это выливается в труд по 10–14 часов в день. Добровольно? Да, заявление же есть. Формально же трудиться можно, только подметая территорию и пропалывая клумбы (это условно). Но люди пашут как проклятые на «промке».
Обычно это люди без полезных в жизни навыков. Те, кто на воле зарабатывал не руками. Юристы, экономисты, бухгалтеры, журналисты и прочая бесполезная в колонии «шушера». И они пашут на самых сложных местах. Если переработка леса — это выгрузка, погрузка, пилорама. Плотники и столяры (нужные в колонии люди) включатся позже. То же самое и на швейном производстве. Фактически трудоустроено, к примеру, 100 человек, а работают 200–300. Остальные — по заявлениям, то есть абсолютно рабски и незаконно. Но всех эта ситуация, повторю, устраивает.
Важный момент — игры со ставками. Штатная ставка — базовый показатель. Из нее ФСИН высчитывает среднюю заработную плату и прочие блага для отчетов. Но по факту она делится, порой до десяти долей. Фактически на одну ставку берут десять человек, формально — на 0,1 ставки. А работают они полные смены. При этом отчисления, сборы в бюджет — с одного. И заработная плата не около 6 тысяч рублей, как докладывают, а максимум по 500–600 рублей в месяц. Люди, не имеющие возможности получать передачи и вкалывающие как рабы (они и есть рабы) в каменоломнях (а есть производства и похуже каменоломен), обречены на вечный голод. Зайдите в любую колонию, на любую «промку» — все увидите сами.
И еще соображение. Даже такой труд — это хорошо. Ибо время, если не работаешь, встает. И, в конце концов, хоть какое-то количество зэков получит специальность и возможность устройства в будущем. Поэтому ваши герои — молодцы, поклон им и уважение. Но иллюзий пусть не питают. Для руководства колонии они, скорее всего, коммерсанты, возможности которых надо использовать по полной.
