Трудно найти что-то, вызывающее меньше споров, чем утверждение «всё вокруг дерьмо». Нас окружает плохая архитектура, плохой дизайн, безвкусная реклама, плохие автомобили, омерзительное телевидение и прочее, прочее, прочее. Мы легко в едином порыве готовы сражаться с окружающей безвкусицей, и, казалось бы, дай нам только рычаг, мы мигом превратим Москву в город-сад, машины — в летающие капсулы, миром будет править креативная реклама, телевидение будет показывать только то, что мы хотим видеть, и так далее.   

Недавно я заехал в гости к маме. Мы, как обычно, вели неспешную светскую беседу о том, как всё плохо. Помимо прочего, мама говорила об очередном ужасном здании, которое построили, засрав и без того изнасилованный город. Я машинально согласился, а потом, просто для проформы, попросил её уточнить, какое здание она имеет в виду. Оказалось, что мама говорила о том чуть ли не единственном доме, который лично я считал большой архитектурной удачей. Мы неожиданно отвлеклись от нашего обычного кудахтанья и, кажется, впервые за несколько месяцев заговорили о чём-то важном. Мы просто обсуждали, что нам нравится и не нравится, и пытались объяснить друг другу, почему. Я говорил, что очень люблю здание СЭВ, потому что оно напоминает мне Нимейера, что мне нравится планировка Нового Арбата, потому что там видна мысль и вроде как красиво выстроен въезд в центр. Она говорила, что ей в принципе не нравятся дома из бетона и стекла, потому что в них нет жизни; я говорил, что за последние сто лет всё равно никто ничего лучше не придумал и как хорош Мис ван дер Роэ, привинчивавший мебель в квартирах к полу; она говорила, что жить в такой квартире невозможно. Мы постепенно перебирались на остальные животрепещущие темы — дизайн, современное искусство, музыка, кино, телеканал «Дождь». Мы сошлись на том, что несмотря на всю любовь к каждому человеку, который там работает, телеканал этот ужасное говно и похож на телевидение только в те редкие минуты, когда кто-нибудь вроде Парфёнова или Шаца с Лазаревой вдруг появляются перед телекамерой.