«Вряд ли бы мы когда-нибудь поженились, если бы не твое уголовное дело» К приговору по делу DOXA публикуем рассказ о том, как Володя и Шура влюбились под арестом

Когда мы впервые встретились, ты запомнил только мои штаны — как-то раз я искупала их с отбеливателем, и они покрылись нарядными ржавыми разводами. Ты вышел из Мосгорсуда, за тобой пошла толпа людей, и я вместе с ними. Мы забежали в кофейню, и нас бесплатно угостили куличом. Была Пасха, 2021 год. Я протянула тебе кусочек и шутливо сказала, что ты уже седой. Может, ты даже не помнишь этого? Ты тогда не знал, как меня зовут, но тебе сказали, что я журналистка. Журналистка в красивых штанах.

Ты узнал мое имя через неделю, когда сидел под домашним арестом и к тебе в квартиру постоянно приезжали гости, как будто уголовка — повод собрать друзей. 2 мая приехала я. На мне было желтое платье. Его ты тоже запомнил, потому что я пришила к нему нелепые блестящие помпоны. У тебя из аксессуаров был только электронный браслет на ноге.

В тот день ты играл в FIFA на приставке, а я в основном нервничала, потому что через два дня должна была взять у тебя интервью, но думала только о том, какой ты красивый мальчик. Я тебе тогда совсем не понравилась. Решил, что Шура — слишком уж какая-то модная журналистка. Признавшись в этом месяцы спустя, ты виновато добавил, что твои любимые группы тебе тоже сначала не нравились, а потом ты не мог перестать их слушать. Под нашей первой общей фотографией ты напишешь: «Ваша новая любимая группа».

В день нашего знакомства мы просидели на полу твоей комнаты до двух часов ночи. Я точно могу воспроизвести твою интонацию и показать место, где ты сидел, но не помню ни единого слова из нашего разговора. Запомнила только, как посоветовала тебе посмотреть ленту иранского режиссера Джафара Панахи «Это не фильм», которую он снял, сидя под арестом. Мы договорились, что я приеду к тебе снова показывать фильмы, и назвали это «иранский киноклуб».

На наше интервью ты опоздал, и мы с фотографкой ждали тебя минут 20 на детской площадке. Ты мог выходить из дома только на два часа с восьми до десяти утром, и я волновалась, что мы не успеем вовремя закончить. Хотя я бы простила тебе опоздание за один только твой серый плащ. Он так подходил к моей светлой куртке, что вдвоем мы сливались с цветущими чертановскими деревьями, словно стали одной набухшей, маслянистой веточкой. А когда интервью наконец вышло, ты почему-то сразу подумал, что я влюблена в тебя, но меня это только разозлило, потому что ничего подобного в тексте не было. Он просто был хорошим. Спустя пять дней ты спросил, можно ли меня поцеловать.

Технический переулок, дом 2. Ты ходил сюда на допросы. Я ждала тебя на детской площадке у Следственного комитета и качалась на качелях. Или работала на одинокой лавочке — почему-то именно здесь всегда было ветрено. Через несколько часов я не выдерживала сквозняка и шла пить невкусный кофе в ресторан, который все называли «Колбаса». Пару раз на площадке собиралось сразу много людей, тогда мы танцевали. Лучше всего получалось у девушки по имени Варя. Она приходила в Технический переулок в самодельном кокошнике и говорила: «Когда уголовных дел не останется, мы превратим Следственный комитет в клуб и устроим здесь рейв».

Допросы были твоей единственной возможностью хотя бы ненадолго вырваться из-под домашнего ареста. Два часа неспешным шагом идешь до СК, потом полтора часа тусуешься у следователя, похожего на Шрека, наконец, еще два — гуляешь по Покровке. Если инспектор ФСИН спрашивал, почему тебя так долго не было дома, ты говорил, что шел домой пешком — прямо до Чертанова.

Однажды в мае, когда мы только начали встречаться, мы пошли после допроса в грузинский трактир «Чито-Ра» на «Курской». Я представляла, будто у нас настоящее свидание, и пыталась просканировать каждую деталь вокруг. Окна в трактире были занавешены пожелтевшим заводским тюлем, который есть в каждой третьей российской квартире. На столе стояли искусственные цветы, а чек выписывали от руки. Меня очень позабавили мужчины за соседним столом. Как правило, в такие места не заходят случайно, поэтому большинство гостей не меняются в течение недели (максимум мигрируют от столика к столику) и выглядят так, словно очень гордятся своим положением хранителей. Странное место, чтобы его запомнить.

По пути домой тебе надо было зайти на почту. Внутри отделения было душно, поэтому я уселась на баскетбольной площадке поблизости. Снова ждать. Опять уставилась на гигантские деревья. В Чертанове их правда очень много.

Не могу поверить, что сейчас весна. Наступил новый цикл — а тебя посадили под домашний арест. Весь снег растаял, у меня лютый насморк от пыльцы, зато есть оставшееся после окончания школы ощущение, что вот-вот наступят каникулы и тогда нам с тобой наконец дадут отдохнуть. Все же есть что-то неестественное в том, что силовики заводят дела, когда природа перерождается.

Ты вернулся со стопкой конвертов, мы шли и разворачивали их один за другим: повестка из СК, «уважаемый Владимир», повестка, судебное уведомление, повестка. Нет, сейчас точно не может быть никакой весны. И деревья не могут так цвести, пока мы несем в руках эти лающие бумажки — те же несчастные деревья в прошлой жизни.