Чем важен новый хит театра «Практика» На спектакль «Человек из Подольска Сережа очень тупой» еще до показов скупают все билеты — почему?

Название премьеры «Мастерской Брусникина» смонтировано из названий двух пьес Дмитрия Данилова: «Человек из Подольска» и «Сережа очень тупой». Успешный прозаик, известный как автор романа «Горизонтальное положение», написал «Человека из Подольска» в 2016 году и через два года выиграл за него «Золотую маску» как лучший драматург. Герои пьесы — полицейские-интеллектуалы, которые задерживают жителей небольших подмосковных городов за серость внутренней жизни и ведут с ними то уважительные, то унизительные образовательные беседы. Они выясняют «все особенности личности <...>, а не только ФИО и место прописки» и учат видеть красоту в Подольске, а не в Амстердаме. «Сережа очень тупой» — о программисте средней руки, к которому приезжают гиперответственные курьеры из секретной организации и в течение часа живо интересуются его бытом и планами на будущее. Зачем — так и остается загадкой.
В «Практике» половине зрителей сперва показывают первую пьесу, затем вторую, другой половине — наоборот. В антракте все, включая актеров, участвуют в интерактиве по мотивам обоих текстов. The Village рассказывает о бодром спектакле о проблемах коммуникации, в котором можно увидеть антиутопию о государственном насилии, можно — триллер о мире, в котором умные люди горят своей работой, но от этого становится только хуже. Этим спектаклем режиссер Марина Брусникина явно попала в самую точку — все билеты на четыре ближайших показа уже раскуплены.

Текст
Ольга Тараканова
Тупо и весело
«Дорогая моя столица, / Золотая моя Москва!» — 20 зрителей спектакля «Человек из Подольска Сережа очень тупой» поют во дворе «Практики» только что выученный гимн Москвы. Громкость нарастает вместе с уверенностью. К третьему исполнению из окна в доме позади выглядывает и начинает удивленно смеяться местная жительница. На еще более звучное «Ай, лёлэ лёлэ лёлэ / Хэй! Хэй! Лёлэ лёлэ», которое следует за гимном Москвы и сопровождается танцем мозга — коллективной вариацией на тему русской присядки, посторонние уже не реагируют. За годы жизни около театрального центра, видимо, привыкаешь.
Однако 30-минутный антракт спектакля, который в «Практике» стали для краткости называть «ЧИПСОТ», отличается от обычного светского галдежа до или после показов. Здесь актеры выходят к зрителям и предлагают им несколько развлечений, которые Дмитрий Данилов изобрел или перенял из массовой культуры для своих пьес. Кроме вокально-патриотических и вокально-интеллектуальных упражнений, имеются также викторина об истории Москвы, игра в города по правилам с абсурдными исключениями и социологический опрос (или допрос), результаты которого представляют в финале. Поучаствовать можно в любом, можно остаться наблюдать, но это, конечно, тоже участие.
Не стоит думать, что такие увеселительные мероприятия помогают представить себя на месте героев из «ЧИП» и «СОТ». Однако интерактивность, никак не прописанная в пьесах, — важный отход от традиций постановок по современным русскоязычным текстам. По словам режиссера спектакля Марины Брусникиной, этот отход — программный.



Новая драма по-новому
В среде «новой драмы», где впервые была прочитана и драматургия Данилова, спектакли с акцентом на текст выходят на первый план с 90-х. Часто из этого подхода получается формалистский театр, где в тексте не пропускается ни одна ремарка. Еще чаще появляются камерные игровые спектакли, которые, напротив, держатся исключительно на актерской энергии.
Первая московская версия «Человека из Подольска», которую Данилов теперь называет «первой любовью», — второй вариант. Это был последний спектакль основателя «Театра.doc» Михаила Угарова, и местные актеры с удивительным гражданским азартом вжились в роли полицейских. Зал «Дока» на этом спектакле не переставая смеялся в голос, видимо, соотнося собственную политическую позицию с образовательным допросом.
В «ЧИПСОТ», помимо дворового интерактива, в наличии дорого отдекорированные залы вместо бедного подвала «Дока», идеально подогнанные костюмы вместо старой полицейской формы (сценография — Савва Савельев, модный художник и ученик Серебренникова), плотный качественный звук в диапазоне от ностальгической «Fade to Grey» группы Visage до индастриал-группы Einstürzende Neubauten, которая неожиданно оказывается глубоко любима полицейскими из «ЧИП». А главное — выглаженная, техничная игра молодых актеров из «Мастерской Брусникина».
По словам Брусникиной, это именно они пришли к Дмитрию Брусникину, когда тот еще был жив и только начинал работать в «Практике», с идеей поставить «ЧИП». «Еще зимой ребята захотели поставить „Человека из Подольска“, а Брусникин с этой идеей обратился ко мне. Мне больше нравился „Сережа“, и я предложила ставить сразу две пьесы в двух пространствах театра. Ребята сами привели Савву, и Диме очень нравилось такое сочетание художника из компании ребят со мной, нравилась моя идея с вовлечением зрителей», — вспоминает она.

Лаборатория абсурда
В «ЧИПе» есть эпизод, когда полицейские под угрозой пыток заставляют Колю из Подольска выкрикивать признания в любви к абсурду. Аргументируют так: по здравой логике они должны, собственно, пытать его и подкинуть пару граммов, а не деликатно разговаривать и приглашать на то, что они называют танцем мозга. Но Колю разговоры пугают чуть ли не больше.
Этот, как называет его Брусникина, перевертыш, в котором полицейские оказываются умнее и тоньше задержанных и с азартом делают примерно то, чем в действительности занимаются условные либеральные журналисты, и есть главная находка Данилова.
В остальном, по его же собственным словам, эти тексты «нельзя назвать слишком авангардными: в них есть история, персонажи, диалоги, какая-то психология». Можно и добавить: игру с фразами «выясним личность» и «будем в течение часа», от которой отталкиваются сюжеты, тоже не назовешь открытием, да и само карикатурное столкновение обывателя и представителей власти или загадочных сил отдает советскими фельетонами (Марина Брусникина, правда, считает Данилова продолжателем булгаковских традиций). Наконец, женские образы в обеих пьесах выписаны (сознательно, по словам автора) стереотипно — так, что во всех московских версиях оказались женщинами-вамп в «ЧИПе» и грозно усталыми женами в «СОТе».
И все же тексты, а вслед за ними и спектакль, ставят перед зрителями какие-то важнейшие вопросы — и, как ни банально, зеркало. Эти пьесы, похоже, достигают отказа от выражения авторской позиции в пользу безоценочной «ноль-позиции», к которой «новая драма» обычно стремится прийти с помощью вербатимов — то есть спектаклей, в которых читаются невыдуманные монологи и диалоги реальных людей — и документов. Что-то в этих пьесах устроено так, что этический выбор остается за зрителем.


Русская психологическая инсталляция
А может быть, дело даже не в пьесах, а в спектакле. «Тотальная психологическая инсталляция», как определяют создатели его жанр, не позволяет даже на секунду вынырнуть из лаборатории, которую создал Данилов. От спектакля не убежишь ни в кафе, ни во дворе, оба текста разогнаны до часа с хвостиком, а если пьесы начинают надоедать, то усталость разбавит «Ай лёлэ» под диско или идиотически веселая чайная церемония.
Трудно сказать, как эти аттракционы связаны с инсталляцией: намечавшееся по анонсам сближение театра и совриска закончилось, видимо, на решении пригласить Савельева, а не продолжило междисциплинарные начинания, например «Генеральной репетиции». Все-таки два игровых спектакля — пусть и в глянцево-белых кубах — сложно сравнивать с галерейными арт-объектами.
Но вот с большой частью качественного современного театра «ЧИПСОТ» открыто спорит. Вместо работы со скукой, замедления времени и новой серьезности «ЧИПСОТ» предъявляет бодрость, динамичность и даже юмор. Вместо режиссерской интерпретации или, напротив, бедного театра — зрелищность, которая при этом не отвлекает, а упрощает понимание текста.
И все же один режиссерский ход Брусникина совершает. Это решение объединить два текста — построенных на одной схеме, но напитанных совсем разными деталями. Житель подольской хрущевки накладывается на обеспеченную и успешную молодую семью из не менее спального Строгина, трое полицейских соотносятся с тройкой курьеров, которые как на подбор родились в городе Грязи и даже двигаются синхронно.
Действительно: поодиночке его пьесы легко можно прочитать как выпад в адрес полицейской системы или странный антигосударственный манифест страха перед мистически точной «курьерской службой». Но вместе, при активном участии зрительского воображения, они претендуют на описание проблем с человеческим общением как таковым. По одну сторону оказываются закрытость и страх всего нового, по другую — живой азарт и неравнодушие, которые плавно перетекают в насилие. Главный эффект от просмотра «ЧИПСОТ» — желание поскорее перечитать пару текстов про ненасильственную коммуникацию в поисках хотя бы небольших альтернатив даниловскому абсурду: нам всем неплохо бы было научиться общаться друг с другом по-нормальному.
Фотографии: обложка, 1, 3, 4, 6 — Александр Куров / Предоставлено пресс-службой театра «Практика», 2, 5 — Тимофей Колесников